Читать книгу "Жизнь среди людей - Алиса Рекунова"

– Что? – спросила Женя, – Навсегда?

– Нет. Только на время, пока она была в роддоме.

– А отец?

– Отец в это время работал.

– Дикость какая-то, – сказала Алина.

– А что с макаками? – спросила Вика.

Я улыбнулся. Очевидно, животные были ей интереснее, чем люди.

– Когда они выросли, они не смогли вести себя адекватно, – ответила Ольга Алексеевна.

– Как это? – спросила Алина.

– Они не хотели общаться, не могли образовать пары, кусали себя до крови, кидались друг на друга. Тогда Гарри Харлоу понял, что помимо тактильных прикосновения важна игра детенышей друг с другом, чтобы они смогли социализироваться. А потом он захотел узнать, какими матерями будут самки, которые провели детство в изоляции. Он помещал самок в специальную клетку.

– В раму для изнасилования, – Соня улыбнулась, – Прекрасное изобретение.

– Прекрасное? – спросил я.

– Это сарказм, – она снова улыбнулась. – Все для науки.

Ольга Алексеевна кивнула.

– Да, только так самцы могли оплодотворить самок.

– И что случилось? – спросила Женя совсем тихо.

– Часть макак убила своих детенышей, – ответила Ольга Алексеевна. – Часть просто не обращала внимания. Но были и те, кто вел себя адекватно. Их было очень мало.

– А процентное соотношение какое? – спросил я.

– Не знаю, если честно.

– Зачем вы нам об этом рассказали? – спросила Алина. – Это, по-вашему, правильно?

– Об этом я предлагаю подумать вам, – Ольга Алексеевна улыбнулась.

– Я не хочу об этом думать, – сказала Алина. – Я хочу, чтобы в школе мне давали инфу о нормальных вещах, а не об этих ужасных экспериментах.

– В концлагерях было сделано много открытий, – сказала Соня. – Всякое бывает в жизни.

– Я не хочу об этом знать, – Алина нахмурилась. – В жизни и так много всяких гадостей, так зачем про это лишний раз говорить? Вы считаете, что это правильно, да? Эти эксперименты?

– Это не правильно. Но о некоторых вещах стоит знать.

– Зачем?

– Историю учат, чтобы не повторять прошлых ошибок, – сказала Вика. – Поэтому мы должны узнавать разные вещи.

– Не только, – сказал я. – Просто… да, мы должны знать историю, чтобы не повторять ошибок. А еще чтобы понять.

– Что понять? – спросила Женя.

– Как мы пришли к тому, что есть сейчас, – ответил я. – Нельзя рассматривать наше общество вне контекста. Чем больше мы знаем, тем больше можем понять.

– Да, – кивнула Соня. – Нам необходимо знать разные вещи. Включая те, которые нельзя классифицировать однозначно как плохие или хорошие. Именно это учит нас думать.

Я непроизвольно начал улыбаться, глядя на нее.

– А вы что скажете? – спросила Алина, которая все еще хмурилась.

– Я?

Ольга Алексеевна улыбнулась, – Я считаю, что Соня права. Мы должны узнавать разные вещи.

– Ясно.

– А еще Гарри Харлоу изучал депрессию, – сказала Ольга Алексеевна. – У него умерла жена, и он проходил курс лечения электрошоком.

– Раньше электрошоком все подряд лечили, – Соня хмыкнула.

– О да. А потом стал изучать депрессию у обезьян. Помещал их на шесть недель в закрытую темную камеру, где нельзя было даже пошевелиться.

– Это называлось «колодцем отчаяния», – вставила Соня.

– Да, точно. В общем, кормили зверей нормально, но после этого «колодца отчаяния» они уже не могли прийти в норму.

– Это ужасно, – сказала Женя, – Наверное, его эксперименты были важны, но это правда ужасно.

– Сейчас тоже проводят эксперименты над животными, – Вика пожала плечами, – Косметические компании всякие.

– Я даже мех не ношу, – ответила Женя.

– Ты не носишь, а сибиряки носят.

– Ну сибиряки это сибиряки. Там же холодно. Там это имеет смысл.

Вика кивнула, и они не стали дальше спорить.

Странно. В начале года Вика и Женя все время ругались, а сейчас нет.

Это было здорово.

Мы еще немного поговорили о том, что такое эксперимент, и чем он отличается от наблюдения. Оказалось, что эксперимент нужен для подтверждения какой-то гипотезы. Во время эксперимента экспериментатор создает ситуацию и непосредственно участвует в ней. Во время наблюдения наблюдатель не вмешивается в происходящее и может наблюдать объект или объекты в естественных условиях. Наблюдатель просто фиксирует события и собирает данные.

А в конце занятия, когда мы уже собирались, и я хотел достать тетрадь со своими стихами из рюкзака, я вдруг услышал голос Сони.

– После этого учебного года я уезжаю в Швецию. Ворона улыбнулась.

Тетрадь выпала из моих рук, и я наклонился, чтобы поднять ее.

И так и остался. Почему-то я подумал, что мое сердце из стекла, и его только что растоптали. Это, конечно, метафора. Да и не может быть никаких стеклянных предметов рядом с черной дырой.

Это просто невозможно.

Кто-то коснулся рукой моего плеча, и я встал. Это была Вика.

– Все в порядке? – спросила она.

Я кивнул и отвернулся к рюкзаку, пока остальные говорили с Соней. Я не хотел ничего слышать. Не хотел, не хотел, не хотел.

Я должен был радоваться за Соню, ведь Швеция находится на одном из первых мест по уровню жизни. Но я не радовался.

– До свидания, – сказал я и вышел из кабинета.

Я пытался убедить себя, что должен радоваться за Соню.

Но не мог.

Я пошел в библиотеку и сидел там до самого закрытия. Мама снова уехала в командировку, и я не хотел видеть ни Людмилу Сергеевну, ни Игоря, ни даже Влада.

Но мне пришлось вернуться, и пришлось увидеть их всех, и пришлось даже ужинать с ними.

Все молчали, пока Людмила Сергеевна не спросила:

– Когда ты возвращаешься к тренировкам?

Влад пожал плечами, а Игорь ответил:

– Летом снова начнет бегать.

Я посмотрел на Влада, но он отвел глаза.

После ужина, когда Людмила Сергеевна ушла, а Игорь зашел в ванную комнату, я наконец-то смог поговорить с ним.

Влад сидел на диване и читал учебник по географии. Я сел рядом и спросил:

– Ты собираешься продолжить тренировки?

– Да.

– Но ты же этого не хотел.

Влад промолчал.

– Зачем?