Читать книгу "Жизнь среди людей - Алиса Рекунова"

Я не успел ничего сказать, потому что за стол сел Кирилл. Они с Ольгой Алексеевной стали обсуждать планы на вечер, а я быстро собрался и поехал домой.

Когда я пришел, мама, Влад, Людмила Сергеевна и Игорь уже ужинали.

Я снял пуховик, затем ботинки и подошел к ним.

Сердце колотилось очень быстро.

– Добрый вечер, – сказал я, – Мне надо с вами поговорить.

– Говори, – сказала мама.

– И сядь, – добавил Игорь.

Я сел на свободный стул и открыл рот, но почему-то не смог ничего не сказать.

Я чувствовал, как кровь приливает к щекам и в ушах начинает шуметь, но я не мог произнести ни слова.

Тогда я закрыл рот.

Я опустил глаза, потому что свет был слишком яркий. На стеклянной поверхность стола были незначительные повреждения. Очевидно, кто-то резал продукты, не используя разделочную доску.

Интересно, кто?

И какая-то нитка на джинсах с внутренней стороны колена начала мешать. Я почесал правую ногу, но нитка продолжала мешать.

– Долго нам еще ждать? – услышал я голос Людмилы Сергеевны.

Я поднял глаза и снова открыл рот.

– Что случилось? – спросила мама, нахмурившись.

– Я хочу остаться, – сказал я.

– Что? – спросил Игорь и тоже нахмурился.

– Я хочу остаться здесь. До конца учебного года. Очень сложно переводиться после третьей четверти, особенно учитывая то, что оценки выставляются по полугодиям.

Мама и Игорь переглянулись.

– Я не думаю, что… – начал Игорь, но Влад перебил его:

– Я тоже хочу, чтобы Леша остался.

Это было очень странно, потому что мы с Владом не помирились и не разговаривали друг с другом.

– Тебя никто не спрашивает, – сказал Игорь, посмотрев на Влада.

– Эй, – мама положила свою руку на руку Игоря. – Не надо так резко.

– Я сам решу, как обращаться со своим сыном, – ответил Игорь.

– Давай их послушаем. Значит, ты хочешь остаться до конца учебного года? – спросила мама, глядя мне в глаза.

Я кивнул и почувствовал, как заболели виски. Очевидно, я переволновался.

– Лиза, – сказала Людмила Сергеевна. – Вы же уже все решили. Он уедет в конце марта.

– Мы ничего не решали, – мама улыбнулась. – Тем более Влад тоже хочет, чтобы Леша остался.

– Лиза, у тебя гормональный сбой, ты не…

– Леша останется, раз так хочет, – сказала мама.

Игорь нахмурился, но промолчал. А Влад продолжал улыбаться.

И я понял, что я тоже улыбаюсь.

Впервые в жизни я почувствовал, что я… победил?

Но я не подозревал, что радоваться мне осталось недолго.

32. Конец

Любая история в мире имеет два варианта развития:

Трагедия или комедия, а по-другому никак.

Каждый поступок, каждая мысль и событие

Часть чьей-то пьесы. Стоит лишь сделать шаг.

Я устал. Так устал.

Это авитаминоз. Это все чертов авитаминоз.

Во вторник утром, 11 марта, я приехал на «Сухаревскую» на полчаса раньше начала уроков и ждал Вику внизу у эскалатора. Обычно она заходила в класс за пятнадцать минут до начала первого урока.

Я не ошибся. В этот раз Вика вышла из вагона за двадцать минут до начала урока, я подошел к ней, и мы вместе встали на эскалатор.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуй, – Вика улыбнулась. – Ты чего такой?

– Какой?

– Не знаю. Странный.

– Я хотел спросить.

– Что?

– Ты любишь поэзию?

– Нет, это для дебилов с тонкой душевной организацией.

Я кивнул.

– А что? – спросила она.

– Ничего.

– Ну ладно. Кстати, знаешь, что я прочитала?

– Мм?

– Что секс способствует нейрогенезу [11].

Я снова кивнул.

– Надо чаще трахаться, – засмеялась Вика.

С этим утверждением я не мог поспорить. У нас не было общих тем для разговоров, кроме учебы, но разговорами наше общение не ограничивалось.

Поэтому после уроков мы пошли к ней в гости.

Несмотря на то что я не мог дать Вике почитать свои стихи, я почти поверил в то, что смогу выступить на поэтическом вечере.

Я подумал, что Ольга Алексеевна может почитать мои стихи. Если она сама пишет, то точно сможет оценить и дать конструктивную критику.

Осталось дождаться четверга. Я перечитывал свои стихи и выбирал, что может ей понравиться. Это было очень сложно. В конце концов я решил дать ей обе тетради со стихами, чтобы она сама выбрала то, что ей понравится.

И я ждал. Все шло как обычно. Мы с Викой мало говорили. Два раза я поднял руку, но оба раза спросили Артема Хвостова. Теперь он отвечал у доски очень часто. Но не очень хорошо.

В четверг 13 марта на факультативе появилась Алина.

В основном она молчала, а еще они с Соней сидели не рядом друг с другом, как раньше.

Мы говорили об экспериментах над животными.

– В 50-х годах американский психолог Гарри Харлоу ставил опыты на макаках-резус, – сказала Ольга Алексеевна. – Он отлучал детенышей от их матерей и помещал рядом с «суррогатной матерью» из проволочной сетки с прикрепленной к ней бутылочкой молока. Помимо этого была сделана еще одна «суррогатная мать» из мягкого материала. Почти все время детеныш проводил с мягким заменителем. Это помогло понять, что тактильные ощущения важны не менее, чем кормление.

– Это и так понятно, – перебила ее Женя.

– Это сейчас понятно, – сказала Вика. – А раньше никто об этом не знал.

– Да ладно. У меня есть младшая сестра, сейчас ей шесть, но, когда она была совсем мелкой, ее надо было брать на руки, чтобы успокоилась.

– Ну и хорошо. Но раньше ее бы никто не стал брать на руки.

– Все равно бред какой-то, – нахмурилась Женя.

– Давайте продолжим? – Ольга Алексеевна улыбнулась, – На самом деле сейчас этот эксперимент может показаться довольно диким, но тогда он был своевременен и очень важен. Хотя все спорно. Во многих семьях и тогда, наверное, дети получали и материальную, и духовную заботу. Но все же в пятидесятые и даже в шестидесятые американская семья могла сдать ребенка в детдом, когда мать рожала второго.