Читать книгу "Русь, откуда ты? - Сергей Лесной"

К сожалению, его положительные данные в пользу славянской теории уничтожались ложными предположениями его собственной концепции, что киевские князья были из хазар, что Аскольд и Дир были венграми, что «волохи» летописи – это болгары и т. д.

Вместе с этим появились и работы в пользу славянской теории: Максимовича (1837), Ренелина (1842), но работы эти были мало обоснованы и недостаточно убедительны. И. С. Савельев («Мухаммеданская нумизматика», CCXXXII, 1846) писал по поводу того, что академик Шторх высказал мысль о древности торговли через Россию: «Он получил разнос от Шлёцера, который назвал эту мысль не только “ненаучной”, но и уродливой, которая бы опровергла все, что до сих пор о России думали. “Не только множество, но даже ни одного древнего свидетельства не найдешь по сему делу”. Прошло около сорока лет с тех пор, как написаны были эти строки, – продолжает Савельев, – и источники, дотоле неизвестные, бросили новый свет на состояние нашего древнего севера. Системы Шлёцера рушатся сами собою; но его брамински фанатические приговоры, к сожалению, долгое время останавливали успехи нашей юной историографии, не выходившей из-под формулы своего немецкого учителя».

Как видим, формулировки, вполне подходящие и к 1946 г. Однако и норманисты этого периода не дремали. М. Погодин (1825, 1846) и Э. Куник (1844–1845) опубликовали крупные работы, в которых развили далее норманскую теорию. Особенно важна была работа Э. Куника.

Куник привлек арабские и византийские источники и толковал их в пользу норманизма. Однако, и он чувствовал, что эти позиции некрепки, и прибегал для убедительности даже, так сказать, к психологическим доказательствам. Например, он делил народы на морские и сухопутные. И, конечно, отнес древних славян к народам, обладавшим «водобоязнью». В конце концов он выдвинул «готскую» теорию происхождения Руси – прямое доказательство того, что существовавшая теория его не удовлетворяла.

Погодин, как мы показали выше, хотя и отстаивал свои свои тезисы с пеной у рта, был весьма недалек от признания славянской теории, но совершенно не удовлетворяла слабая аргументация его противников.

После указанных работ поле спора опять осталось за норманистами, историки сороковых годов (XIX в. – Примеч. ред.) Беляев, Кавелин, Соловьев и др. считали вопрос окончательно решенным.

Однако, антинорманисты вскоре опять пошли в наступление. В 1859 г. В. Ламанский выступил с работой «О славянах в Малой Азии, Африке и Испании». Этот труд привлек внимание многих и расширил вопрос, выведя его далеко за пределы только Киевской Руси. Кроме того, Ламанский подверг резкой критике труд Куника.

В 1860 г. Костомаров в своем «Начале Руси» выдвинул новую теорию, выводя Русь из Литвы, из области Немана. Хотя теория была слаба и Костомаров впоследствии от нее отказался, критический нажим на норманизм все усиливался.

В 1862–1863 гг. в «Записках Академии наук» была напечатана работа С. Гедеонова «Отрывки о варяжском вопросе», затем дополненная и отдельно изданная под названием «Варяги и Русь» (1876). Доводы С. Гедеонова против норманизма были убийственными, а славянская теория подкреплялась целым рядом новых фактов.

Но эти работы знаменовали только начало атаки на норманизм. В 1862–1863 гг. в «Записках Академии наук» появилась работа С. Гедеонова «Отрывки о варяжском вопросе», затем она дополнена и издана отдельно под названием «Варяги и Русь» (1876). Она явилась самой солидной работой против норманизма, доводы Гедеонова были убийственны для норманизма, вместе с тем славянская теория подкреплялась целым рядом новых фактов.

Крайний норманизм Круга, согласно которому на Руси говорили скандинавской норреной, что здесь господствовала скандинавская мифология, существовал скандинавский быт и т. д., был отброшен с этих пор даже самими норманистами, но умеренный норманизм оставался.

Удивительное дело, работы Гедеонова не достигли ведома широкой публики, передовая русская интеллигенция (Тургенев, Белинский, Чернышевский, Добролюбов и др.) осталась в стороне в столь важном научном споре, касавшемся сути всей нации. Она, в сущности, «прозевала» крупнейший политический фактор.

Сам С. Гедеонов не был доволен положением дела, он писал: «Неумолимое норманское вето тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка нашей родной старины», – в этих словах сквозит протест против затыкания рта антинорманистам.

И он добавляет: «Но кто же, какой Дарвин вдохнет жизнь в этот истукан с норманской головой и славянским туловищем?» Гедеонову была понятна нелепость Руси с норманской головой и славянским туловищем, это искусственное творение можно действительно назвать только истуканом.

Однако общественная мысль, увы, не поддержала С. Гедеонова. Все эти «славянофилы» и т. д. способны были мыслить только в узком кругу социологических идей и на мышление в объеме нации пороху не хватало.

Другой крупной работой явилась «История русской жизни» Забелина (I т. – 1876, II – 1879, переиздание – 1908), несмотря на ее ценность, также не оказала решительного влияния на состояние дела.

Наконец, с 1871 г. выступил («О мнимом признании варягов») Д. Иловайский, в ряде заметок и бесчисленных докладов обрушившийся на норманскую теорию. Его статьи, собранные в одной книжке, вышли в 1876 г. под заглавием «Разыскания о начале Руси», затем в дополненном виде – в 1882 г. Еще с дополнительной полемикой – в 1886 и 1902 гг.

При всем своем положительном значении они принесли скорее вред, чем пользу, ибо Иловайский отбросил славянскую теорию и выставил свою – гунно-болгарскую. Она послужила больше дискредитации антинорманских теорий, нежели опровержению норманской. Вообще, хотя Иловайский был официальным, записным историком, работы его весьма легкомысленны и носят дилетантский характер.

Против указанных работ, в особенности против Гедеонова, выступил М. Погодин в 1874 г. в сборнике «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями», но критика его мало кого убедила. Полемизировал он совместно с Куником против Гедеонова, но с малым результатом.

Если подводить результаты этой третьей схватки, то можно сказать, что борьба окончилась вничью: норманская теория была совершенно поколеблена и, если не добита, то только благодаря поддержке власти и традиции. Снаружи все осталось по-старому, но внутренне норманская теория была разгромлена. Все дальнейшие попытки ее сторонников были направлены главным образом на отражение дополнительных атак антинорманистов.

Одной из таких работ была книга В. Томсена, изданная в 1877 г. по-английски, в 1879 г. – по-немецки, а в 1891 – и по-русски. Ничего принципиально нового она не содержала, а была лишь популярным очерком норманской теории. В этой работе лингвист Томсен спускается даже до мелкого шарлатанства (см. нашу работу 1953–1960): желая подкрепить свою недостаточно обоснованную теорию.

Восьмидесятые и девяностые годы мало принесли в смысле развития проблемы. В 1880 г. выступил известный историк Ключевский («Боярская дума в Древней Руси»). Но он не занял твердой и ясной позиции в вопросе, ничего решительно не дал нового в этом отношении. Мысль историков все еще блуждала в поисках истины, и настоящего решения не было. Норманская теория не очень-то удовлетворяла и вместе с тем не было такой, которая могла бы немедленно опрокинуть ее.