Читать книгу "Хроники Тиа-ра: битва за Огненный остров - Олег Фролов"

Этот разговор прервала Миа-ку. Она появилась из ниоткуда и положила Тами-ра на язык щепотку сонной травы.

Я взял ее за руку. Миа-ку не стала сопротивляться, но в то же время я не почувствовал ничего в ответ… Совсем ничего. Она была где-то далеко – в мире, где есть только страдания Тами-ра и его боль. Казалось, что все остальное делает ее оболочка механически – ходит, ест, пьет, спит, говорит с окружающими.

Миа-ку простила меня, но былой близости уже не было. И я не знал, вернется ли она когда-либо. Эти мысли делали меня еще более несчастным. А может, просто более одиноким в своем несчастье. Я знаю, Миа-ку чувствовала все происходящее еще сильнее и еще острее, но она была женщиной. Она существует для своих новых жизней, и в этом – самодостаточна.

Мужчины не умеют так. Или просто не могут.

Чтобы как-то убить время между визитами к Тами-ра, я встречался с Бхад-ра. Несмотря на то, что в последнем сражении он никак себя не проявил (да и не мог проявить, пожалуй), он стал последним наездником, который был готов защищать Огненный остров. Кроме меня самого, конечно. Бхад-ра не стремился одержать победу любой ценой, как Сола-ра, но этого и не требовалось. На данном этапе, когда постоянные налеты прекратились, нам было как никогда важно показать – у нас есть механические птицы и есть наездники, готовые их оседлать.

Словом, лучше иметь что-то, чем вовсе ничего. Но для того, чтобы Бхад-ра на своей машине мог представлять хоть сколько-нибудь заметную силу, нужно было его вооружить и обучить. И если с оружием проблем не было – уже в первые дни после боя мы поставили на его птицу самострел, снятый с одной из сбитых Камо-те, – со вторым надо было повозиться. Одного короткого занятия было недостаточно, и теперь мы встречались почти каждый день.

– Не поучай и не поучаем будешь, – иногда отвечал Бхад-ра, если я давал уж слишком очевидные советы. В такие моменты я просто кивал головой и не вступал в спор. Надо сказать, что осваивал новые приемы наездник как будто неохотно. Всем своим видом он показывал, что не признает мой авторитет в этих вопросах или, по крайней мере, не считает его безусловным. Казалось, еще немного – и он прекратит эти встречи. Но наступал новый день, Бхад-ра находил меня и говорил:

– Летать будем?

Вот так просто – «Летать будем?» – без особых приветствий и уточнений. И мы летали. В конце концов это было полезно всем.

В восьмой день этой луны мне удалось немного разговорить своего подопечного.

– Чем ты занимался на Зеленом острове? – спросил я, когда мы вместе регулировали тяги птицы после не слишком удачного полета.

– Летал, – коротко ответил тот, уткнувшись взглядом в разобранный узел на полу. Если бы не необычно светлые для нашего острова волосы, его было бы легко перепутать с одним из молодых механиков.

– Это понятно. Ты был странником?

– Странником? Нет! – презрительно фыркнул Бхад-ра и поднялся на ноги. За просторным хартунгом трудно было не заметить крепкое, подтянутое тело и сильные руки.

– Так что делал? – решил я добиться своего.

Некоторое время Бхад-ра помолчал, как будто подбирая слова.

– Я возил грузы. Но не как странник! – еще раз подчеркнул он после паузы.

– Но я никогда не видел тебя среди наездников с Зеленого острова. Да и птица твоя не слишком подходит для этого…

– Я возил особые грузы. Понимаешь, о чем я? – сказал он, впервые взглянув мне прямо в глаза. Его взгляд был жестким, но не отталкивал. Скорее, интриговал.

– Пока нет. Расскажешь?

– Особые грузы. Небесные камни, самые ценные механизмы… Только самое важное для законников Зеленого острова.

– Понятно, – кивнул я.

– Прости, я не могу говорить об этом больше, – спокойно сказал он, затягивая очередной винт.

– Почему же?

– Обещал.

– Кому же?

– Тем, кто меня об этом просил, кому же еще? Законникам.

– Те, кому ты обещал, уже ни на что не влияют. Если вообще еще живы.

– По-твоему, это отменяет обещание? – с улыбкой спрашивает.

– Нет, конечно, нет, – смутился я.

– К тому же, все изменится, ты знаешь это.

– Я не знаю, а просто надеюсь.

– Думаю, все-таки знаешь. И я знаю. Храм не вечен, верно?

– Верно, – согласился я, так и не поняв до конца, куда он клонит.

– А ты что делал раньше? – неожиданно поинтересовался Бхад-ра.

Я пожал плечами и тоже не сразу нашелся, что ответить. Как описать то, чем занимался прежде.

– Возил законников, ткани с Белого острова, небольшие грузы, корнеплоды. Иногда помогал переправиться безмашинным странникам. Как приходилось, в общем.

– Подай рычаг, – перебил меня Бхад-ра, а потом тут же добавил, – продолжай.

– Продолжать? Я не знаю, что тебе рассказать еще. Почти до самого Испытания я не знал, что буду делать. С механикой у меня не слишком складывалось, а земледельцем или рудокопом становиться не хотелось. Мне повезло, что Тот-ра предложил стать наездником. Думаю, что все-таки повезло…

– Мне это знакомо, – коротко кивнул Бхад-ра.

– Да? Расскажи об этом, – снова попытался я выжать из собеседника больше информации.

– Каждый делать должен то, что умеет лучше, – нараспев ответил он.

– Не уверен. Быть может, каждый должен делать то, что делает его счастливым.

– Счастливым? – переспросил Бхад-ра. – Не знаю, о чем это. Счастье в том есть, чтобы быть нужным.

– Может, и так, – вздохнул я, смирившись с тем, что наездник с Зеленого острова снова увел разговор в сторону от своей истории.

Некоторое время мы молча зажимали тяги, проверяли ход рычагов и снова регулировали все передачи. А потом Бхад-ра выпрямился, вытер пучком травы ладони (с тряпками в последнее время стало сложно) и задумчиво проговорил, взвешивая каждое слово:

– Счастье каждого есть частица счастья общего. Я воспитан так и живу так.

Я молча кивнул и принялся складывать инструменты в ящик. Не нашелся, что на это ответить сразу. А потом через несколько секунд все-таки осторожно отметил:

– Сейчас твой народ страдает, но ты можешь быть нужен нам.

– Все скоро изменится, – уверенно ответил он.

– Надеюсь, – согласился я.

– Знаешь, – поправил он. – Ты все давно знаешь.

Думаю, моя история уже позволила составить представление о том, какими были люди Архипелага. Они были… Закрытыми на тесном пространстве суши друг с другом и, как следствие, закрытыми сами по себе. Это был единственный способ сохранить какое-то личное пространство в мире, где у каждого практически не было физического личного пространства.