Читать книгу "Волынский. Кабинет-Министр Артемий Волынский - Зинаида Чиркова"

Но ей самой жилось скучно и сиротливо. Познакомившись с местными дамами, поняла она, что ничему не наберётся от них, кроме сплетен, пересудов да той же игры в карты. Сначала она давала балы, собирала ассамблеи, но злые языки сплетниц скоро отвратили её от этого. Она больше читала или ездила по окрестностям, знакомясь с необычной для себя местностью, осматривая сады и огороды и пытаясь на своей усадьбе также развести пышную зелень.

Целыми неделями объезжал Волынский вновь устроенную губернию и нашёл, что калмыки, населявшие одну из её областей, даже не селятся, как все подданные царя. Они кочевали со своими стадами, годами не появлялись на своих оседлых местах и не были обложены податями. А деньги царю были нужнее нужного — они были кровью войны. Волынский заставил чиновников переписать всё население калмыцких степей, обложить его податями соответственно числу стад овец и лошадей, ослов и немногих бывших тут верблюдов.

Цифра получалась довольно большая, и Артемий заранее радовался, понимая, как нужны будут государству эти подати.

И тут произошло событие, которое и послужило поводом к персидскому походу Петра.

Лезгинский владетель Дауд-бек и калмыцкий правитель Сурхай открыто выступили против персидского шаха и 1 августа 1722 года захватили Шемаху. Русские купцы, торговавшие в Шемахе, стали первыми жертвами этого захвата. Лезгины и калмыки побили многих приказчиков в гостином ряду, разграбили товаров на 600 тысяч рублей.

Ставка Дауд-бека, Ендери, которую русские называли Андреевой деревней, вызывала у Артемия крайне подозрительное отношение. Он пытался было наслать на эту деревню калмыков Аюки-хана и донских казаков, но казаки не выполнили задания, а вмешались в междоусобную войну в Кабарде между братьями Бековича-Черкасского и Араслан-бека. Казаки же разбили улус ногайского владельца Махмута, «зело нам потребный», как писал Волынский. Он сам поехал на Северный Кавказ улаживать эти распри и жаловался в письме Екатерине: «Бог послал таких диких соседей, не чаю, чтоб и которая подобна губерния делами...»

После захвата Шемахи Артемий послал срочную депешу Петру: «Моё слабое мнение доношу по намерению вашему — к починанию законнее сего уже нельзя быть и причины. Первое, что изволите вступить за своё второе — не против персиян, но против неприятелей их и своих...»

Царь немедленно направил резиденту в Турции Ивану Неплюеву рескрипт с объяснением причин «вмешательства в персидские дела». Дескать, Волынский, губернатор Астрахани, отправил нарочного через Гилянь к шаху Персиды, требуя сатисфакции по ограблению русских купцов в Шемахе, но надеяться нельзя, «ибо и прежде в области его шаховой в различных местах нашим подданным в насильном отнятии и граблении товаров не токмо от каких самовольных людей, но и от самих управителей». Волынский требовал сатисфакции и от Дауд-бека, но тот выгнал нарочного.

Тот же Дауд-бек отправил к султану Турции посла с просьбой принять его в своё подданство.

Дело осложнялось. Если Турция запустит свои руки в Северный Кавказ, войны с нею не миновать, хоть и заключён вечный мир. И Неплюев должен был предупредить султана, чтобы тот не принимал посла Дауд-бека «ради вечного мира, по которому поставлено, чтоб с обеих сторон друг другу пользы искать и всякий вред и убыток отвращать».

Тайный совет Коллегии иностранных дел принял решение: «Велеть объявить Порте о резонах важных, которые его императорское величество имел в том крае для приведения своих земель в надлежащую безопасность и содержания свободного купечества с Персией и сатисфакцию».

Так объяснялись Турции причины, по которым начался персидский поход царя. Уже через месяц крымский хан тайно сообщил турецкому султану, что «главный губернатор, имея тридцать тысяч войска и пушки, прибыл под Терек. За губернатором следует иной начальник с другим корпусом, где сам царь обретается. Сверх сего губернатор взял Исламбея Кабардинского».

За два года до начала военных действий получено было через Артемия Волынского письмо от грузинского царя Вахтанга VI с просьбой прислать в Грузию пять или шесть тысяч солдат, совершить десант в Персию и отобрать Дербент и Шемаху, а потом поставить крепость на реке Терек, между Кабардой и гребенскими казаками, «для свободной с Грузией коммуникации». Он обещал Петру собрать сорок тысяч солдат для этой цели. Много позднее Пётр и построил для этого крепость Святого Петра.

Артемий продолжал вести и переговоры с армянским архимандритом Вартапетом, приезжавшим к нему ещё в Испагань и подавшим «пункты» от всех армян об освобождении от персидского ига и принятии в русское подданство. Писали Волынскому также епископ Христофор, архиепископ Минае Перевозинин из Тбилиси: «Христиане желают скорого сюда прибытия войск российских, и Вахтанг приготовился с братьями и с сыновьями и с двумя патриархами и архиереями, и с многими христианами и с дарами ожидает Петра так, яко входа Христова в Иерусалим, в городе Ганже...»

Переговоры Волынского с горскими владельцами закончились подписанием соглашений с русскими войсками.

Вся эта подготовка стоила ему немалого времени, неустанной работы днём и ночью. И теперь он ждал Петра, стоя у ворот города вместе со встречавшим царя народом.

Артемий приготовил Петру торжественную встречу. Но Пётр испортил всю процедуру. Простой его возок подкатил к воротам, царь махнул рукой, чтобы прекратились всяческие церемонии, пригласил в возок Волынского, и, высунувшись в узкие дверцы, молча поклонился народу. Загремели пушки, заиграла музыка полкового оркестра, но Пётр уже не слушал ничего. Он приказал гнать по дороге к губернаторскому дому. Следом также часто пылила вся свита Петра — кареты, возки, кибитки.

Расцеловавшись с Александрой Львовной, встречавшей царя на крыльце, Пётр велел подавать обед.

— Зело голоден, — говорил он, идя по комнатам дома и потирая руки, — а государыня того голоднее...

Александра Львовна заметалась — обед был накрыт на сто персон в главной и самой большой зале губернаторского дома. Пётр, не глядя ни на кого, прошёл прямо к столу, стоя, наклонился над закусками, налил себе рюмку водки, закусил чёрной икрой, вычерпнув её прямо ложкой из большой серебряной мисы.

— Вот теперь можно и остальных подождать, — весело улыбнулся он Александре Львовне.

В залу вплыла Екатерина под руку с Петром Андреевичем Толстым.

У Артемия неприятно кольнуло сердце: он знал, сколь беспощаден и коварен был по отношению к царевичу Алексею этот государственный муж, как пытал вместе с Петром царского сына и засек до смерти. Зачем же взял его в этот поход Пётр? Неужели Тайная розыскных дел канцелярия всё ещё продолжает своё действо, неужели так вошёл Пётр Андреевич в доверие к царю?

Но Пётр Андреевич любезно улыбнулся хозяину, уселся по правую руку Екатерины, и застолье пошло своим чередом. Пётр много пил и ел. Пётр Андреевич почти ничего не пил, лишь временами пригубливая рюмку, и ковырял в тарелке.

Много пила Екатерина и скоро опьянела. Она мигнула мужу, и он жестом руки приказал Александре Львовне отвести её в покои — в последние годы Екатерина стала пьянеть после нескольких рюмок и уже не выдерживала соревнования с Петром, как было раньше.