Читать книгу "Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони"

В 23.00 генерал-полковник Йодль [начальник штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вооруженных сил] в Доббине получил следующую радиограмму фюрера:

«Немедленно доложить мне:

1. Где находятся передовые отряды армии Венка?

2. Когда они продолжат наступление?

3. Где 9-я армия?

4. В каком направлении прорывается 9-я армия?

5. Где находятся передовые отряды «группы Хольсте»?»

В 23.30 начальник оперативного отдела штаба 12-й армии докладывает о положении в 12-й армии и XX армейском корпусе.

На всем фронте вынуждены перейти к обороне, что делает атаку на Берлин невозможной, тем более что нельзя больше рассчитывать на поддержку сил 9-й армии. Угроза глубокому флангу и тылу из-за американского наступления на Косвиг (восточнее Дессау. – Ред.); невозможность дальнейшего наступления на север значительно возросла».

Обо всем этом мало что было известно в бункере рейхсканцелярии. Вечером 28 апреля, непосредственно перед обсуждением положения с генералом Вейдлингом, Гитлер приказал вызвать свою секретаршу Траудль Юнге, которая работала у него с 1942 года. Он продиктовал ей свое политическое и личное завещание. Вот несколько положений из политического завещания фюрера:

«Неправда, что я или кто-либо другой в Германии хотел войны в 1939 году. Ее жаждали и развязали именно те государственные деятели других стран, которые либо сами были еврейского происхождения, либо действовали в интересах евреев. Я внес слишком много предложений по ограничению вооружений и контролю над ними, чего никогда не смогут отрицать будущие поколения, чтобы ответственность за развязывание этой войны могла быть возложена на меня. <…> После шести лет войны, которая, несмотря на все неудачи, однажды войдет в историю как самое славное и доблестное проявление жизненной воли нации, я не могу покинуть город, который является столицей рейха.

Поскольку сил осталось слишком мало, чтобы оказывать дальнейшее сопротивление трусливому натиску врагов именно в этом месте, и наше сопротивление из-за введенных в заблуждение и бесхарактерных субъектов постепенно слабеет, я бы хотел, оставаясь в этом городе, разделить свою судьбу с судьбой тех миллионов других людей, которые решили поступить таким же образом. Кроме того, я не желаю попасть в руки врагов, которые ради забавы подстрекаемых ими же масс жаждут нового спектакля, организованного евреями.

Поэтому я решил остаться в Берлине и добровольно избрать смерть в тот момент, когда пойму, что не смогу сохранять далее пост фюрера и канцлера. <…>

Пусть когда-нибудь в будущем это станет составной частью кодекса чести германского офицера – так как это уже имеет место в наших военно-морских силах, – что сдача района или города является невозможной и что, прежде всего, командиры должны здесь идти впереди, являя собой яркий пример честного выполнения своего долга до самой смерти.

Перед своей смертью я исключаю из партии бывшего рейхсмаршала Германа Геринга и лишаю его всех прав, которыми он пользовался на основании указа от 29 июня 1941 года, а также на основании моего заявления в Рейхстаге 1 сентября 1939 года. Я назначаю вместо него гросс-адмирала Дёница президентом рейха и Верховным главнокомандующим вооруженными силами.

Перед своей смертью я исключаю из партии и снимаю со всех государственных постов бывшего рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Генриха Гиммлера. Вместо него я назначаю рейхсфюрером СС и руководителем германской полиции гауляйтера Карла Ханке, а рейхсминистром внутренних дел гауляйтера Пауля Гислера.

Геринг и Гиммлер, ведя тайные переговоры с врагом, которые они проводили без моего ведома и против моей воли, и пытаясь незаконно присвоить себе власть в государстве, нанесли неизмеримый ущерб стране и всей нации, совершенно независимо от их вероломства по отношению ко мне лично».

После этого Гитлер продиктовал состав нового правительственного кабинета. Он все еще думал о продолжении войны: «Чтобы дать германскому народу правительство, состоящее из порядочных людей, которые выполнят обязательство продолжить войну всеми средствами».

Согласно воле Гитлера Йозеф Геббельс стал рейхсканцлером, Борман – министром по делам партии, Зейс-Инкварт – министром иностранных дел, Заур – министром вооружений, а фельдмаршал Шёрнер – Верховным главнокомандующим вооруженными силами. Министр финансов граф Шверин фон Крозиг сохранил свой пост. Личное завещание Гитлера:

«Поскольку в годы борьбы я считал, что не могу взять на себя ответственность за создание семьи, то теперь, перед окончанием этого земного пути, я решил взять в жены ту девушку, которая после долгих лет верной дружбы по собственной воле прибыла в уже почти полностью окруженный город, чтобы разделить свою судьбу с моей. Она по своему желанию, как моя супруга, уходит вместе со мной из жизни. Смерть заменит нам то, чего лишал нас обоих мой труд на службе моему народу.

Все, чем я владею – если это вообще имеет какую-либо ценность, – принадлежит партии. Если она перестанет существовать – государству; если же будет уничтожено и государство, то какие-либо распоряжения с моей стороны будут уже не нужны. <…>

Исполнителем завещания назначаю моего самого верного товарища по партии Мартина Бормана. Он наделен правом принимать любые решения, имеющие окончательную и официальную силу. Ему разрешается отобрать и передать все то, что дорого как память или же необходимо для скромной буржуазной жизни моим сестрам и брату, равно как и главным образом матери моей жены и моим хорошо ему известным, преданным сотрудникам и сотрудницам, в первую очередь моим старым секретарям, секретаршам, фрау Винтер и т. д., которые на протяжении многих лет поддерживали меня своим трудом.

Я сам и моя супруга, чтобы избежать позора смещения или капитуляции, выбираем смерть. Мы хотим, чтобы нас немедленно сожгли на том месте, где проходила наибольшая часть моего ежедневного труда в течение двенадцатилетнего служения моему народу».

После того как Гитлер подписал свое завещание, он удалился вместе с Евой Браун в свои покои. Геббельс составил дополнение к политическому завещанию Гитлера:

«Фюрер приказал мне в случае крушения обороны имперской столицы покинуть Берлин и войти в назначенное им правительство в качестве ведущего его члена.

Впервые в жизни я категорически отказываюсь выполнить приказ фюрера. Моя жена и мои дети тоже отказываются выполнить его. В противном случае – не говоря уже о том, что мы никогда бы не смогли заставить себя покинуть фюрера в самую тяжелую для него минуту просто по человеческим мотивам и из личной преданности, – я в течение всей своей дальнейшей жизни чувствовал бы себя бесчестным изменником и подлым негодяем, потерявшим вместе с уважением к себе уважение своего народа, которое должно было бы стать предпосылкой моего личного служения делу устройства будущего германской нации и германского рейха.

В лихорадочной обстановке предательства, окружающей фюрера в эти трагические дни, должно быть хотя бы несколько человек, которые остались бы безусловно верными ему до самой смерти, несмотря на то что это противоречит официальному, даже столь разумно обоснованному приказу, изложенному им в своем политическом завещании.