Читать книгу "Дебютантка - Кэтлин Тессаро"

– А что, если взять навынос?

– Кстати, я классно готовлю яичницу.

– Вот заодно и продемонстрируешь.

Джек протянул руку:

– Оставайся со мной навсегда, Кэти.

– Хорошо, – сказала она, беря его за руку. – Пожалуй, я не против.

В этой паре не было ничего особенного: они были как две капли воды похожи на все другие пары, гуляющие тем вечером по парку и медленно бредущие по аллее домой. Но никто не догадывался, чего им это стоило – идти вот так вдвоем через парк и разговаривать, ласково поддразнивая друг друга.

Ведь полюбить

Еще раз

Не так-то просто:

Тут требуются недюжинные отвага и мужество.

Послесловие автора

А теперь я хочу рассказать читателям, каким образом возникла эта книга. В немалой степени это произошло благодаря одной моей близкой подруге. Дело было так.

Около года назад мне пришла в голову мысль написать роман, героиня которого, наша современница, девушка своенравная и несколько взбалмошная, живет в Лондоне. Совершенно случайно она сталкивается с некоей тайной, которая связана с судьбой одной блестящей молодой особы, в конце 1920-х годов дебютировавшей в великосветских салонах столицы. Две сюжетные линии развертываются параллельно, и постепенно между характерами героинь и их поступками обнаруживается определенное сходство. Помимо всего прочего, мне хотелось непременно связать всю эту историю с Музеем Виктории и Альберта: его величественное здание всегда восхищало меня и к тому же пробуждало немало воспоминаний личного характера.

Я представляла себе завязку приблизительно так: героиня, участвуя в составлении описи экспонатов музея, обнаруживает загадочное письмо или еще что-нибудь в этом роде, побуждающее ее начать расследование. Постепенно, шаг за шагом, она приближается к раскрытию тайны той, другой женщины; и в финале все так называемые ключевые предметы интриги попадают в число экспонатов музея. Например, дорогое платье, некогда сшитое специально к первому выходу дебютантки в свет, должно висеть в отделе моды; изготовленный на заказ браслет – быть выставленным в отделе ювелирных изделий; какой-нибудь пикантный портрет – храниться в архивах отдела фотографий, и так далее. Я уже внутренне трепетала, предвкушая, как воплощу в жизнь свой блестящий замысел.

Однако, начав писать, я довольно быстро поняла, насколько грандиозно поле деятельности сотрудников Музея Виктории и Альберта, как велик масштаб исследований, проводимых в многочисленных его отделах по самым разным отраслям знаний. При подобном размахе количество персонажей романа стало расти, как снежный ком, что неизбежно, когда пишешь о столь солидном учреждении. Мне же хотелось, чтобы книга моя читалась легко, как детективный роман. А тут приходилось прибегать к громоздким объяснениям научного характера и включать все новые и новые, неожиданно возникающие эпизоды, в которых участвовало огромное количество народу.

Однажды вечером в состоянии полного отчаяния я позвонила своей подруге Аннабел Жиль, тоже писательнице, и стала жаловаться, что совсем запуталась. «Тебе надо сузить задачу, – посоветовала она. – Выбрось всю эту муть. Ну зачем тебе музей? Придумай что-нибудь попроще. Загадочное письмо можно обнаружить где угодно, хоть в старой коробке из-под обуви. – Аннабел помолчала и, смеясь, продолжила: – Слушай, ты ведь любишь решать настоящие головоломки? Тогда я кое-что тебе дам!»

Через неделю мы встретились, и она вручила мне ветхую – сделанную еще в 1930-е годы – обувную коробку, которую случайно нашла где-то на антресолях. Внутри лежала пара изящных бальных туфелек. Позже выяснилось, что Аннабел также припрятала кое-что под газетой. Там обнаружились несколько совершенно разнородных предметов: черно-белая фотография красавца-моряка, изящный браслет от «Тиффани» и старый значок школы-интерната, в котором когда-то учились ее дочери. Там были еще ложка, немного кружев и брошка в виде бабочки, но вставить все это в роман я не смогла. Особенно долго я мучилась с ложкой: вертела ее и так и этак, но все тщетно. «А теперь, – поучала меня Аннабел, – попробуй использовать хоть какие-нибудь из этих предметов, если уж не получится все, в сюжете романа. Но они обязательно должны быть связаны с некоей тайной и постепенно привести героиню к разгадке. Да, и самое главное: не заглядывай в коробку, пока не дойдешь до того места, когда героиня случайно находит ее. Вот тогда откроешь и сама удивишься!»

Так оно и случилось. Именно с этого момента и началась настоящая работа над детективным романом. Аннабел была права: огромного собрания редкостей, хранившегося в одном из крупнейших музеев мира, мне не понадобилось. Чтобы завязать интригу, вполне хватило старой обувной коробки: она оказалась вещью значительно более осязаемой и при этом совершенно не пафосной, куда более, если можно так выразиться, по-человечески теплой. Аннабел обладает просто удивительной способностью: ухитряется в любом, даже грандиозном замысле ухватить самую суть. И она не колеблясь щедро поделилась со мной этим своим даром, за что ей огромное спасибо.

При создании собирательных образов Ирэн и Дайаны (Беби) Блайт я воспользовалась реальными прототипами, описанными во многих широко известных источниках: это сестры Митфорд, это Зита Джангман, а также сестры Курзон, Телма Фернесс, виконтесса Фернесс и Глория Морган Вандербилт. Я не первая заинтересовалась ими: все эти женщины, отличавшиеся незаурядной красотой и неординарными характерами, служили источником вдохновения для многих литераторов. Однако развязка романа была подсказана мне двумя весьма примечательными сюжетами, которые я почерпнула в наших газетах.

Первая история стала достоянием общественности сразу после смерти королевы-матери в апреле 2002 года, когда обнаружилось, что две ее племянницы Кэтрин и Нерисса Боуз-Лайон, дочери достопочтенных Джона Герберта Боуз-Лайона, второго сына четырнадцатого графа Стратморского и Кинхорнского и брата королевы-матери, и Фенеллы Хепбёрн-Стюарт-Форбс-Трефусис, в течение шестидесяти (!) лет были заперты в Королевском госпитале Эрлсвуда, в Редхилле, графство Суррей. В психиатрическую лечебницу их поместили в 1941 году, в возрасте пятнадцати и двадцати двух лет соответственно, с диагнозом, характеризующим серьезное умственное расстройство. Столь неполноценные дети были для этой семьи таким позором, что в книге пэров Берка Нерисса числится умершей в 1940-м, а Кэтрин – в 1961 году. Таким образом, эти бедные девочки просто перестали для всех существовать. Родственники посещали их очень редко, а королевский двор так и не признал несчастных своими членами.

Позднее к ним присоединились еще три их кузины, которые также были признаны психически неполноценными. Это дочери достопочтенных Генриетты Хепбёрн-Стюарт-Форбс-Трефусис и майора Генри Невила Фейна – Индония Фейн, которую все домочадцы звали Беби, Этельдреда Флавия Фейн и Розмари Джин Фейн. Они все были одновременно помещены в Королевский госпиталь Эрлсвуда.

На самом деле Нерисса умерла в середине 1980-х годов, и ее похоронили на кладбище в Редхилле. Сначала на могиле была просто пластмассовая бирка с номером захоронения, теперь там имеется надгробный камень. Кэтрин (дома ее называли Леди) тогда же перевели в психиатрическую больницу Кетвин-Хаус, а некоторое время спустя туда же поместили и Индонию. Плату за содержание Кэтрин Боуз-Лайон в Кетвин-Хаусе, несмотря на то что родственники ее были очень богаты, вносила Государственная служба здравоохранения Великобритании.