Читать книгу "Княжна Тараканова - Фаина Гримберг"

Стало весело и можно было расхохотаться:

– Но не могла же она венчаться с каждым своим любовником!..

– Ты опять используешь непопулярную логику, – Михал тоже улыбнулся. – Я же сейчас продолжу использовать логику популярную, хотя и нелепую. Итак, императрица венчается с одним из своих фаворитов. С каким? Вероятно, с наиболее приметным. Таким наиболее приметным фаворитом являлся некий Разумовский, о нем я разузнавал совсем недавно. Он был родом малоросс, красивый, но совершенно необразованный. Впрочем, и сама Елизавета получила образование самое дурное, дочь самого бедного немецкого бюргера получает лучшее образование. Но Разумовский оказался чрезвычайно предприимчив, он сумел перетащить в столицу и пристроить ко двору своих сестер, зятьев и младшего брата, того самого, сделавшегося впоследствии гетманом Малороссии. Гетман имел, в свою очередь, много детей. Это множество Разумовских при дворе создавали впечатление особенного их влияния на императрицу. На самом же деле любовник-малоросс был отставлен в угоду более юным и привлекательным. Но Разумовские намертво вцепились в эту возможность богатой и блестящей жизни, сыновья гетмана женились на родовитых и богатых невестах. Да, Разумовский определенно был самым приметным фаворитом любвеобильной царицы. Кроме легенды о тайном браке родилась вскоре и легенда о тайном потомстве. И до сих пор толкуют о детях Елизаветы. Впрочем, ей приписывают детей от разных ее любовников. И здесь популярная, я бы назвал ее народной, логика набирает силу! Попытайся понять! Законной, хотя и тайной наследницей императрицы, правительницы, должна быть, конечно же, дочь! Дочь, как бы повторяющая свою мать-царицу, в то время как сын повторяет, согласно этой самой народной логике, своего отца, простолюдина по рождению… Ты понимаешь?

Теперь возможно было радоваться своему пониманию:

– Я понимаю, что Пугачев глуп! Не имеет смысла выдавать себя за человека, которого видели, знали люди, много людей! Конечно же, эту выдуманную дочь императрицы Елизаветы никто никогда не видел! Наверное, существуют лишь смутные слухи о том, что кто-то где-то якобы видел ее! Я думаю, я догадалась…

– Погоди! Ты догадалась, да! Но я все же снова подчеркну некоторые важные моменты. Итак. Для того чтобы предъявить миру новую законную наследницу российского престола, необходимо прежде всего свидетельство о законном брачном союзе ее родителей. Далее. Согласно закону, принятому Петром Великим, в России правитель сам определяет своего наследника из числа ближайших родственников и фиксирует свой выбор в завещании. Конечно, существует вполне известное завещательное распоряжение императрицы Елизаветы, передающее трон племяннику, сыну ее родной сестры и герцога Голштайн-Готторпского. Но кто мешает объявить о существовании другого завещания, тайного и гораздо более правильного!.. Тайное завещание – важный миф русской короны. Кому только не приписывалось составление подобного завещания! И прежде всего, разумеется, Петру Великому…

Ее охватило веселье, как в ранней юности. Она говорила сквозь смех:

– Я… я не сомневаюсь… документы уже заготовлены!.. И свидетельство о венчании… и завещание!..

– Завещания еще нет.

– Разве трудно?..

– Да не трудно! Только есть еще кое-что смешное. Я уже сказал, что Разумовский был в свое время отставлен от должности любовника царицы. Так вот, если бы у него и вправду родилась дочь, то есть у императрицы родилась бы от него дочь, она была бы сейчас почти вдвое старше тебя!..

– Пожалуй, это препятствие…

– Конечно, нет!

– А если нас все-таки разоблачат?

– Ну, тогда… Миф о законной тайной наследнице никуда не исчезнет. По-прежнему будут толковать, будто она заточенница какого-то глухого русского монастыря или живет где-то за границей!

– А что будет с нами, если нас разоблачат?

– Ничего страшного! Исчезнем, станем такими, какими были прежде… А в России наверняка станут говорить, что объявленная принцесса оказалась самозванкой, но все равно где-то существует настоящая…

– Но… – Она вдруг засомневалась. – Нам не может грозить опасность?

– Я ничего тебе не навязываю, – он был небрежен. – Поступай как знаешь! Оставайся при князе. Для чего тебе рисковать?

– А ты? Ты оставишь меня?

– Но я не могу поселиться в Оберштайне.

Жизнь в Оберштайне показалась ей как никогда бессмысленной! Надо было бежать от бессмыслицы.

– Я согласна!

Он сделал то, чего ей так хотелось: обнял ее, но шептал громко и куда-то в маковку ее:

– Не сейчас, не сейчас, не сейчас!..

Она просила, чтобы он ее не отпускал, держал. Но он отпустил ее, взял на руки и посадил в кресло, а сам присел на подлокотник, вытянув длинные ноги. Одной рукой он обнимал ее за плечи.

– Тебе нужно говорить, говорить почаще и как бы мимоходом, как бы ненарочно, что ты крещена по греко-восточному обряду[71].

Он говорил тепло, но серьезно, а ее не покидало теперь настроение смешливости:

– Да что я знаю об этом греко-восточном обряде! Ничего я не знаю!.. – Она смеялась.

– Ты и не должна знать. – Он соскочил с подлокотника и встал перед ней. Она сидела в кресле с ногами. – Тебе сказали, что ты крещена по греко-восточному обряду, сказали в детстве. Но бывать в греко-восточной церкви, исповедоваться у греко-восточного священника тебе еще не приходилось. Во всяком случае не приходилось в сознательном возрасте. Воспоминания твои смутны, тревожны, Восток и Запад перемешаны в твоих воспоминаниях причудливо… Дороги, дороги, дороги, дороги поспешного бегства, страх погони, старая преданная нянька, унылые постоялые дворы глухомани и восточные дворцы, переправа через реки, стремительные переходы от нищеты к блеску, множество людей, множество человеческих лиц, внезапно оказывающихся на твоем пути, вторгающихся в твою жизнь, затем бесследно исчезающих…

– Я поняла, – проговорила она тихо и уже размышляя. – Я поняла, что должна более чувствовать, нежели знать.

– Ты можешь всю эту сказку почувствовать, прочувствовать, чувствовать постоянно, как будто бы она – твое реальное прошлое и потому всегда с тобой…

Темные-темные косые глаза будто засмотрелись вдруг в неведомое:

– Это мое настоящее прошлое… – Ее голос был сходен с ее глазами, такой же вдруг туманный, будто зачарованный вдруг…

Он снова предупредил ее о том, чтобы она не тревожилась, не думала о документах:

– Это тебя не касается! Ты всего лишь узнала о своем истинном происхождении, тебя уговорили предъявить свои права открыто. Порою ты колеблешься, но мы уговариваем тебя, убеждаем. А ты…

– Я, быть может, предпочла бы прожить скромную жизнь, в безвестности или вернуться на Восток, позабыв эту холодную страшную Европу, такую неприветливую ко мне…