Читать книгу "Путь войны - Александр Поволоцкий"

Механик отжал рычаг и освободился из ложемента, стараясь не наступить на доктора наук. Как всегда, понадобилось некоторое время, чтобы подстроиться под скафандр, войти в новый ритм движений – плавно-тягучий, с учетом инерции, чуть запаздывающей работы копиров и сопротивления среды. Соседи последовали примеру, стараясь не мешать друг другу в тесном отсеке. И все равно глухой звук сталкивающегося металла то и дело прокатывался по батискафу. Отошел в сторону овальный люк, отделяющий пассажирский отсек от шлюза кабины, но рулевой не спешил входить, ожидая, когда станет чуть свободнее.

Мысли о «Пионере», Крамневском и погибших товарища привычно отодвинулись на потом. Впереди ждала работа, ничтожная на фоне уже пройденных испытаний, но, пожалуй, самая ответственная. Полмили – казалось бы, очень мало (если рулевой не ошибся, а это вполне возможно под водой, без хорошо знакомых ориентиров). Но скафандры не приспособлены для длительной ходьбы, в них неудобно передвигаться даже по ровному твердому дну, а склон подводного хребта, даже на пологом участке, может оказаться вообще непроходимым. Тем более, что каждому придется тащить на себе контейнер с бесценными материалами. Если энергия аккумуляторов истощится раньше, чем группа достигнет конечного пункта – то скафандр превратится в железную могилу.

Трубников прижал свой шлем к шлему Шафрана – самый простой и экономный способ связи.

- Теперь ты ведешь, - констатировал радиоразведчик.

В скафандре почти не видна мимика и движения головы, поэтому Аркадий медленно поднял руку в утвердительном жесте.

- Да. Открывайте.

Пока двое отпирали внешний люк, другие в четыре руки поднимали Радюкина, странно заторможенного и неподвижного. Даже сквозь стекло шлема его лицо выделялось мертвенной бледностью, и Шафран с усталой безнадежностью подумал, что если консультант совсем сошел с резьбы, то его придется оставить. Тащить некому и не на чем.

Аркадий ступил на океанское дно, и в голове по многолетней привычке включился неслышимый метроном, отмеряющий каждое мгновение, каждое движение, потребляющее драгоценное электричество. В свете фонарей мир за обшивкой батискафа казался зыбким и нереальным, словно все происходило во сне. Сумрачное марево с темно-зеленым оттенком колыхалось вокруг, под толстыми подошвами похрупывала каменистая поверхность. Мимо проплыла большая рыба – создание весьма страшного вида, примерно метровой длины. Огромные глаза бездумно взирали с непропорционально большой тупорылой головы, длинный, как у крысы, узкий хвост чуть подергивался.

«Макрурус» - вспомнил Шафран.- «Да, раньше на Рейкъянесе его ловили в промышленных количествах. Теперь, должно быть, рыбе здесь раздолье…»

Водолазы достаточно быстро построились, навьючившись поклажей, свободным остался только сам Шафран, ему предстояло вести людей, ориентируясь по карте, на незнакомой местности. И еще Радюкин. Ученый подержал в руках контейнер, затем просто уронил его на дно и опустился на ближайший камень, словно пародия на роденовского мыслителя.

Шафран и Трубников шагнули к нему одновременно, с двух сторон, прикладывая шлемы и опираясь друг о друга, так что «мыслитель» превратился в «хоровод».

- Брошу, - не тратя лишних слов, пообещал Трубников. Его голос, искаженный при передаче через металл звучал глухо и гулко, как через переговорную трубу.

- Я остаюсь, - просто ответил Радюкин. – Нет воздуха. Клапан не работает. Сейчас на аварийном запасе.

Этого не могло случиться никогда и ни при каких обстоятельствах, каждый механизм, каждый скафандр для миссии «Пионера» отбирался специально, проверяясь вручную, целыми институтами. И все же – случилось. Маленькая деталь, узел, который мог сломаться с вероятностью в тысячные доли процента. И это именно та неисправность, которую они сейчас устранить не могли.

- Успеем, - быстро проговорил Трубников и осекся. Аварийный кислородный запас давал примерно еще десять-пятнадцать минут. Не хватит, ни при каких обстоятельствах.

Под неслышимый счет своего электрического метронома Шафран лихорадочно перебирал возможности и не находил ни одной. Даже если Радюкин сможет самостоятельно, по очереди подключиться к оставшимся баллонам (а он почти наверняка не сможет), там осталось слишком мало. Дойти до станции, включить шлюз, как-то подзарядить аккумулятор, взять запас воздуха, вернуться…

Нет, не успеть.

- Забавно… - проговорил Егор, его голос почти не дрожал, только паузы были чуть длиннее обычного. – Я всю жизнь изучал море, жил им, но … в кабинете. И в конце концов, в море ухожу...

Егор поднял голову, и Шафран увидел его лицо. Бледное, но невероятно спокойное.

- Возьмите мой ящик, - все так же ровно сказал ученый. – Там записи по климату, течениям и еще много чего. Это нужно. Теперь… Идите.

Идти было очень тяжело. Каждый шаг требовал предельного внимания, люди шли растянувшись цепочкой, связавшись длинным и прочным канатом, с контейнерами на плечах в специальных держателях. Каждое движение расходовало драгоценную энергию, и все же, иногда Аркадий оборачивался, чтобы посмотреть на неподвижную световую точку у темной туши батискафа – фонарь Егора Радюкина. По мере того как группа продвигалась дальше, аппарат таял во мгле, терялся на общем фоне, становясь неотличимым от небольшой пологой скалы. А затем в непроглядной тьме исчез и огонек.

Эпилог

Зимников поднялся по лестнице Института желудочной хирургии, чувствуя легкость и бодрость во всем теле. Он шагал так быстро, что со стороны казалось – офицер вот-вот сорвется на бег. Ему стало жарко, и Петр Захарович расстегнул шинель. Провожаемый боязливо-восхищенными взглядами студентов, он миновал несколько этажей в поисках нужного зала. Коридоры с высокими потолками пустовали, немногочисленные встречные на студентов не очень походили – все больше взрослые мужчины со специфическим взглядом людей, повидавших разное.

Первая конференция фронтовых хирургов шла своим чередом. Поволоцкий надолго завис у регистрационной стойки рядом с главной лекционной аудиторией, утрясая рабочие проблемы. За двустворчатыми, плотно прикрытыми дверьми шла напряженная жизнь - доносились голоса, восклицания и обрывки ожесточенных споров. Александр и не заметил, как бывший командир легко и бесшумно подошел со спины. Медик спохватился лишь после того, как металлическая клешня с силой хлопнула сзади по плечу.

- Здорово, Борисыч! – приветствовал его офицер.

- И тебе не хворать, Захарыч, - в тон ему отозвался хирург, широко улыбаясь.

Они тепло обнялись, как будто со времени последней встречи прошли годы. Медичка за стойкой боязливо рассматривала странную и немного гротескную пару – офицера с подвижными протезами вместо рук, и бритого налысо хирурга с пышной косматой бородой.

Все-таки заменили? – Поволоцкий кивком указал на рукава товарища. Зимников поднял правую руку на уровень глаз и с видимым удовольствием покрутил страшноватой металлической кистью.