Читать книгу "Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк"

— Разделяли они мои взгляды или не разделяли, я не знаю, но разговоры против политики советской власти я вел с Артамоновым, Воропаевым, Леоновым, Макаровым, Панфиловым и Матвеевым. Они тоже полотеры, и все, кроме Леонова, работают в Кремле.

Думаю, что после этих признаний восторгу следователей не было предела! Ведь покушение замышлял не свихнувшийся на почве пьянства полотер-одиночка, теракты разрабатывала целая группа. А группа—это совсем другое дело, группа—это банда, а еще лучше — троцкистско-террористическая организация.

Все названные лица тут же были арестованы, пропущены через привыкшие к тяжелой работе мускулистые руки надзирателей и только после этого, должным образом подготовленные, доставлены в кабинет следователя.

На первой же очной ставке у Прокофия Воропаева спросили:

— Знаете ли вы гражданина, сидящего напротив вас?

—Я его знаю с детства. Мы с ним из одной деревни Кликуха, что в Западной (ныне Смоленской. —Б.С.) области. Фамилия его Жунин, а зовут Тимофеем Евстафьевичем. На работу в Кремль он поступил с моим содействием. Да и жили мы в одном общежитии.

— Какие у вас с ним взаимоотношения?

— Хорошие, дружественные.

— Гражданин Жунин, вы подтверждаете показания Воропаева?

— Подтверждаю.

— Где и когда вы встречались с Воропаевым? Кто еще бывал в вашей компании?

— Встречались мы чаще всего на работе, когда натирали полы в кабинетах Ворошилова, Кагановича, Калинина, Ягоды и других членов правительства. Общались мы и в полотерской комнате, где бывали и другие наши товарищи, работавшие в Кремле.

— Кто они? Назовите имена! — вцепился следователь.

— Я же их называл, еще на предыдущем допросе.

— Повторите в присутствии Воропаева!

— Ну, это Макаров, Панфилов, Матвеев...

— Почему замолчали? Кто еще?

— Еще? Еще Тимофеев, Петров, — обреченно продолжал Жунин.

— И что вы там делали? Какие вели разговоры?

— Разговоры были о том, в какую пойти пивную, — неожиданно улыбнулся Жунин.

— И что потом? — не отреагировал на улыбку следователь.

— Как, что? — изумился Жунин. — Сидели, пили. А когда не хватало, шли к кому-нибудь домой.

— К кому? Назовите имя, адрес.

— Иногда шли к Васильеву, а иногда к Никитину или Керенскому.

—К Керенскому?—чуть не подпрыгнул следователь.—Что еще за Керенский? Откуда такая фамилия?

— Да наш он, деревенский, из той же Кликухи, — успокоил его Жунин. — Тому Керенскому, — ткнул он пальцем в потолок, — ни сват, ни брат, ни кум, ни шурин.

— Проверим, — зловеще пообещал следователь и резко обернулся к Воропаеву.

— Ну а что скажете вы, гражданин Воропаев? Вы подтверждаете показания Жунина?

— Подтверждаю. Могу добавить, что у Никитина я бывал и без Жунина. А еще чаще заходил к Керенскому, так как он является моим родственником.

— Вы кого-нибудь там встречали?

— А как же! У Васильева я встречал Захарова и Леонова, а у Никитина — Андрея Орлова.

— А теперь вопрос Жунину, — заметно посерьезнел следователь. — Бывая вместе с Воропаевым в полотерской комнате Кремля, в пивной, а также в гостях у ваших знакомых, вели ли вы разговоры, направленные против советской власти?

Ответь Жунин: «Нет!» — и дело могло бы развалиться, ведь доказательств-то никаких не было. А его собственные признания ничего не стоят, суд их может квалифицировать как пьяный бред и самооговор. Но Жунин, как ни кощунственно это звучит, следователя не подвел.

— В присутствии вышеназванных лиц я не раз говорил, — как под диктовку начал он, — что советская власть своей политикой коллективизации довела крестьян до нищеты и разорения. Положение рабочих в городе не лучше. В этом виноваты Сталин, Каганович, Ворошилов и другие кремлевские правители. Я прямо заявлял, что с удовольствием бы убил этих мучителей. Придет время, и я это сделаю. Мне своей жизни не жалко. Эти слова я сказал, когда мы с Леоновым и Воропаевым были у Васильева. Услышав это, Воропаев меня поддержал. «Так и надо сделать», — заявил он. Потом о намерении убить Кагановича и Ворошилова я говорил в полотерской комнате Кремля. Это слышал не только Воропаев, о моих намерениях знали и все остальные.

— Гражданин Воропаев, вы это подтверждаете?

— Подтверждаю, — махнул рукой Воропаев. — Все, что сказал Жунин, доподлинная правда. В полотерской комнате он прямо так и сказал: «Наметил я убить Кагановича и Ворошилова, и обязательно это сделаю. Мне своей жизни не жалко, уж очень она нехороша при советской власти». Подтверждаю и то, что когда он заявил о своих намерениях во время пьянки у Васильева, я его поддержал, сказав: «Так и надо сделать».

После этих признаний судьба Жунина и Воропаева была предопределена. Чтобы не выпустить из рук других «заговорщиков», следователи организовали серию очных ставок, на которых одни полотеры неумело оправдывались, а другие не моргнув глазом сдавали друг друга.

С этой группой все было ясно: один намеревался совершить теракт, другой его поддержал, а остальные, зная о преступных намерениях сотоварищей, не сообщили куда следует. Наказания обеспечены всем, а какие именно, решит суд.

В принципе, дело можно закрывать. Но на одном из допросов всплыла фамилия Василия Виноградова, тоже полотера, но работавшего не в Кремле, а в Большом театре. Профилактики ради решили проверить, что за человек этот самый Виноградов. Копнули поглубже — и дело вышло на новый виток!

Оказалось, что в Москве существует разветвленная контрреволюционная организация полотеров. Все они либо родственники, либо выходцы из соседних сел одного и того же района Смоленской области. Одна группа действует в Кремле, другая — в Большом театре, не говоря уже о том, что многие полотеры время от времени бывают в квартирах самых высокопоставленных членов правительства.

Что из этого следует? А то, что, если теракт не удался одной группе, его может повторить другая. Героическими усилиями чекистов кремлевская группа ликвидирована, но полотеры Большого театра на воле, и им ничего не стоит осуществить покушение на Сталина. Надо было наносить упреждающий удар! Поэтому Виноградова пришлось арестовать и доставить на Лубянку.

После соответствующей обработки Виноградов таиться не стал и на вопрос следователя, проявляли ли работающие в Большом театре полотеры враждебное отношение к советской власти, если так можно выразиться, рубанул с плеча.

— Да, вся наша группа, а это, кроме меня, Керенский, Дуд-кин, Кононов и Соколов, постоянно высказывали недовольство советской властью. Признаю, что зачинщиком всех антисоветских разговоров был я. А так как у всех полотеров я пользовался определенным авторитетом, то именно меня можно назвать руководителем этой группы.