Читать книгу "47-й самурай - Стивен Хантер"

— Знаешь, я получу огромное удовольствие, отрубив тебе голову.

— И захвати с собой меч. Ребенка я освобожу, только когда меч будет у меня. Инициатива принадлежит мне, обмен контролирую я. Ты сможешь уйти вместе с девочкой. Позднее я позвоню тебе на сотовый и назначу новую встречу. И тогда мы уладим наше дело.

— Ну да, конечно. Ты запросто сможешь пригнать туда шестьдесят человек с автоматами Калашникова.

— Смогу. Но если ты не согласишься, я начну резать девочку прямо сейчас. Не веришь? Посмотри вон туда.

Кондо махнул рукой, и Боб, повернувшись, увидел ярдах в пятидесяти здоровенного верзилу с распухшим, забинтованным лицом — Боб вспомнил, что дважды хорошенько вмазал ему в полировальной мастерской. Верзила держал за плечи Мико. Девочка была перепугана до смерти. Верзила повернул руку, и тотчас же сверкнуло лезвие танто, нежно приставленного к тонкой детской шейке. Движения громилы были пропитаны каким-то сексуальным зарядом. Было видно, что он наслаждается близостью девочки, ее запахом, ее беззащитностью.

— Этот парень, не раздумывая, перережет ей горло. Он настоящий якудза, привыкший беспрекословно повиноваться своему оябуну.

Отвратительное зрелище здоровенного мужика, прижимающего сверкающее лезвие к шее объятого ужасом ребенка, наполнило Свэггера яростью. Однако ярость — плохой помощник.

— На меня произвело впечатление, какой ты сильный и храбрый против маленьких девочек, — сказал Боб. — Да, это нечто, но мы посмотрим, как ты себя поведешь, имея дело с человеком более проворным, вооруженным острым мечом. Мне почему-то кажется, что перед тем, как я рассеку тебя пополам, ты будешь молить о пощаде.

— Мы это обязательно увидим, гайдзин. Не забудь захватить меч, которым был обезглавлен Кира.

— Не забуду. А после того как я разберусь с тобой, я преподнесу меч, которым был обезглавлен Кондо, в дар музею.

Глава 36

БЕЛАЯ КОМНАТА

Они ехали через весь Токио в большой черной машине. Мико сидела сзади, точнее, на полу, зажатая между двумя огромными чудовищами. Они не разговаривали ни друг с другом, ни с ней. Девочка молча сидела, ощущая лишь толчки, когда машина останавливалась или снова трогалась с места.

Она узнала. Железного Дровосека, того человека из хороших воспоминаний. На этот раз он смотрел на нее с бесконечной печалью в глазах, затем печаль сменилась яростью, после чего его взгляд стал непроницаемо-спокойным. Но все же Мико успела заметить мгновение ярости, и почему-то это наполнило ее надеждой. Железный Дровосек все знает. Он на ее стороне. Он ее спасет. Железный Дровосек ее спасет…

Но потом два огромных чудовища грубо запихнули Мико обратно в машину, называя ее только «девочкой», ни разу не обратившись к ней по имени, как будто она была никому не нужной падчерицей. И ее отвезли назад в дом, в комнату.

Огромное чудовище вытащило ее из машины. На тесном внутреннем дворике Мико удалось глотнуть свежего воздуха. Дворик был обнесен высокой стеной. Дом находился где-то в большом городе: из-за стены доносился приглушенный шум потока машин, вдалеке виднелись многоэтажные жилые дома. У девочки создалось ощущение, что здесь полно народу. Они шатались вокруг, молодые мужчины, и ни одной женщины, все в черных костюмах, все сильные и готовые к драке. Девочка чувствовала исходящую от них агрессию. Они пугали ее, даже когда играли в карты, смеялись, листали журналы или шутливо толкали друг друга. Мико чувствовала, что это что-то вроде войска.

Огромное чудовище отвело ее наверх, в белую комнату. Мико уже провела в этой белой комнате какое-то время. Она успела хорошо ее изучить. Здесь были кровать, телевизор — и больше ничего. Ни игрушек, ни книг, ни кукол. Стекла в окнах были закрашены белой краской. За дверью имелся отдельный туалет. Три раза в день девочке приносили поесть; обычно это был или один из сердитых молодых мужчин, или огромное чудовище с распухшим лицом — ее главный тюремщик. Мико кормили исключительно продуктами, взятыми навынос: гамбургерами из «Макдоналдса», свиными котлетами, завернутыми в бумагу, и тому подобным. Обычно это сопровождалось газированной водой в бумажном стаканчике, а через час кто-нибудь возвращался, отпирал дверь и, не сказав ни слова, забирал мусор. А все остальное время девочка находилась одна посреди белизны, смотрела телевизор или просто сидела, вспоминая, размышляя, плача.

— Девочка, — сказало Чудовище, — тебе известны порядки. Ты остаешься здесь. И слушаешься меня. Если ты не будешь слушаться, я тебя накажу. Я верю в то, что детей надо наказывать. Твои родители наказывали тебя недостаточно строго, Я буду тебя наказывать очень сурово. Это понятно?

— Сколько…

— Молчи! Девочка, не задавай никаких вопросов. Тебе не нужно ничего знать. Веди себя хорошо, иначе нам придется тебя наказывать.

После чего оно заперло дверь, оставив Мико в комнате одну.

— Нии, подойди сюда, — сказал Кондо.

— Слушаюсь, оябун.

— Как твой глаз?

— Все в порядке.

— Каким тебе показался гайдзин при последней встрече?

— Без меча он просто обыкновенный человек, оябун.

— Он выглядел спокойным. На меня это произвело впечатление. Было мгновение, когда он увидел ребенка, и у него вспыхнули глаза. Он испытал ярость. Но тут же взял себя в руки. Гайдзин понял, что, если он только пальцем шевельнет, ты перережешь девчонке горло.

— Да, оябун.

— Нии, ты бы перерезал девчонке горло, правда?

— Да, оябун.

— Иногда меня охватывает беспокойство, Нии. Я доверяю тебе больше всех. Остальные ребята сильные и крепкие, они беспрекословно выполнят приказ и будут сражаться, даже новички. Но твоя задача, Нии, будет самой сложной. Я не сомневаюсь в том, что гайдзин попытается что-то предпринять. И тогда, возможно, тебе придется убить девочку. Ты должен показать себя настоящим самураем. Настоящим синсэнгуми. Настоящим членом братства «Восемь-девять-три». Ты должен превратиться в сгусток воли, не имеющий сердца.

— Да, оябун.

— Ты ни в коем случае не должен расчувствоваться и подвести меня. Это понятно?

— Да.

— Ты кобун, простой воин. Я оябун. Ты это понимаешь. Из этого вытекает все.

— Я буду готов выполнить ваш приказ.

— Не представляю себе, как это может произойти, но, если мы подвергнемся нападению, ты направишься прямо к девочке и перережешь ей горло.

— Да, мой господин.

— Ты уверен, что сможешь это сделать?

— Да, оябун. А почему вы спрашиваете?

— Потому что я вижу, что ты питаешь к этому ребенку определенные чувства.

— Оябун, я…

— Нет, я видел тебя в ее присутствии. Ты не можешь от нее глаз оторвать. Постоянно оглядываешься. По дороге сюда ты то и дело бросал на нее взгляд. Когда ты ее держишь, я вижу в твоих движениях страсть. Ты получаешь наслаждение, когда она у тебя в руках.