Читать книгу "Самозванка - Валерий Самохин"

— Тихо, братишка, свои! — страшная, размалеванная усатая физиономия с бритым черепом и седеющим чубом на макушке скалилась в веселой улыбке.

Лал бессильно пискнул, в бесплодной попытке укусить крепкую, пропахшую табаком ладонь. Другая рука незнакомца надежно прижимала его к земле. Немного побарахтавшись, мальчишка замер, поражаясь самому себе — и тени страха не мелькнуло во взбудораженном сознании.

— Вот так-то лучше, — на том же ломаном английском прошептал здоровяк, бесшумной пантерой укладываясь рядом. Через мгновенье, извлеченная из кожаного чехла, тускло сверкнула воронением странная, завораживающая изящными линиями винтовка. Прищурив свои шальные глаза, незнакомец усмехнулся:

— Ну что, брат-бенгалец, повоюем? — и добавил фразу, непонятную из-за последнего слова, произнесенного на чужом языке: — Как говорит наш атаман, будем делать им маленький pizdec!

Спустя четверть часа все было кончено: от полка британской армии осталась лишь жалкая горстка, во всю прыть улепетывающая в сторону Калькутты. Едва отгремели последние выстрелы, Лал вскочил на ноги и рванулся из засады на площадь. Он даже не обернулся в сторону незнакомца, на его глазах застрелившего не меньше десятка англичан. Зачем? Отблагодарить его он всегда успеет, но сейчас не это важно. Важно другое: обнять брата, потереться о его небритую щеку и найти неведомого атамана, про которого говорил усатый воин.

Атаман обязан взять его в свое войско. Он просто не посмеет ему отказать. И когда Лал получит в свои руки винтовку, он будет воевать с англичанами так же, как эти грозные воины. Он научится, не имеет права не научиться. И тогда британцам придет большой pizdec. В этом Лал не сомневался.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Зима в этом году выдалась отменная. Намело сугробов едва ли не с колокольню, встала Нева аршинным льдом, жалобно трещали деревья под тяжестью снега; дворцовый парк утонул под белым пушистым покровом, искрящимся в лучах холодного солнца. Кляли нелегкую судьбину дворники, откапывая занесенные парадные, чертыхался столичный люд, продираясь по утрам узкими тропками, раздолье было лишь детворе. Ледяные горки и снежные крепости возникали в самых неожиданных местах.

Впрочем, нашлось развлечение и для императорского двора. Закончилась унылая дождливая осень, с ее тоскливыми вечерами и скучными балами, пришла иная пора. Забава, еще Петром привезенная из Европы, раскрасила серые будни петербургской аристократии. Первый ледовый бал давал Разумовский, созвав гостей в Аничков дворец. Каток с оркестром и фейерверками, теплыми шатрами, блинами с икрой, пышущими жаром кулебяками и горячим глинтвейном, ярким пятном сверкал на голубом льду Фонтанки.

— Что скажешь, Гришенька? — потирая ушибленное колено, поморщилась Екатерина. Мимолетно отметив, что удобно иметь любовников с одинаковым именем. Не перепутаешь в порыве страсти.

— Ты о чем, Като? — лениво осведомился Потемкин, наблюдая за кружащимися в танце парочками.

— Я про Юлию, мою фрейлину, — отбросив в сторону коньки, государыня с наслаждением опустила ноги в теплые валенки.

— Умна и осторожна… И языком дерзка, — минуту помолчав, фаворит усмехнулся: — В постель ко мне не лезет, протекций для родни не просит.

— Не о том речь веду, — с легким раздражением отмахнулась Екатерина. — Ты странного в ее поведении ничего не замечаешь?

— Танцует хорошо, таких фигур даже французы не знают, — пожав плечами, Потемкин кивнул головой в сторону катка. Там, в окружении поклонников и зевак, Юлия показывала очередной элемент фигурного катания. Придворные дамы старательно — кто-то лучше, кто-то хуже — пытались повторить сложное танцевальное па. — Ишь стоят, рты раззявив! Ехали Русь лапотную умением поразить, ан нет… иначе вышло, — закончил он со злорадным торжеством.

— На, почитай! С посольской почтой пришло. — Екатерина рассерженно сунула ему сложенный вчетверо листок бумаги. Легковесность ответов вывела ее из себя. — Муженек ее нашелся. Глянь, что пишет.

Потемкин поправил повязку на глазу и неторопливо развернул письмо. Мелкие неровные строки прыгали, словно писано было на коленке, впопыхах.

«Мой маленький чертенок! Сейчас закончу маленькое дельце и скоро буду у тебя. Извини за короткое послание и скверный почерк — пишу на ходу, в карете. Люблю, целую, всегда твой — великий вождь Сладкий Язык». Фаворит озадаченно крякнул, прищурив единственный глаз:

— Какой вождь? Что еще за черти с языками?

— Вот и я о том же. Слишком много загадок в ней сокрыто, — пригубив глинтвейн, задумчиво ответила Екатерина. — Самое интересное, что этот вождь индейский представляет Заморье в Европе. Но и не это главное. Князь Барятинский отписывает, что Версаль хочет признать самозванку.

Светлейший нахмурился. Отослав взмахом руки безмолвную служанку, он прикрыл полог шатра.

— Это нам в пику. Турецкую карту можно считать битой и Людовик ищет иные пути. Мой верный человек доносит, что барон Брейтель получил секретный указ на прошлой неделе. О чем — пока неведомо.

— Все, что может погрузить ее в хаос и прежнюю тьму, мне выгодно, ибо я не заинтересован в развитии отношений с Россией, — по памяти процитировала Екатерина одно из перехваченных посланий и в сердцах добавила: — Когда ж он сдохнет, этот самодовольный индюк?!

— Что еще пишет Иван Сергеевич?

— Сладкий Язык… — императрица усмехнулась краешком губ, — сколотил недурной капитал на Амстердамской бирже. Когда все, сломя голову, скупали акции новой британской золотопромышленной компании, он играл на понижение. И едва весть о разгроме англичан у Лысой горы достигла Европы, в выигрыше остался он один… По Версалю гуляют слухи, что Людовик предложил Заморью войска в обмен на половину концессии. Потемкин зябко поежился, плотнее закутываясь в шубу.

— Против англичан у него кишка тонка. Но если наша самозванка согласится с предложением, то Лондону я не позавидую — противостоять ее пушкам и винтовкам крайне тяжело. Даже той малой партии, что она прислала нам в дар, хватило выбить османов из Крыма.

— А ведь права оказалась Юлия, — Екатерина в раздумьях покосилась на блюдо с остывшими кулебяками. — Стоило нам войти в Бахчисарай, Европа сразу заговорила о мире. Боятся, что и Порта окажется под нами.

Фаворит не терзался сомнениями: ловким движением забросив в рот икорный блинчик, неторопливо прожевал его, запил глинтвейном и спросил:

— Вот скажи мне, Катя, как так получается? Войск у самозванки кот наплакал, собственной земли — Рязанская губерния и та поболе будет…

— Бостон к ней присоединился, Нью-Йорк петицию подал о протекторате. Наш славный корсар, а ныне адмирал ее флота Ламбро Каччиони разгромил в заливе эскадру с гессенскими наемниками, — напомнила государыня. — Англичан колонисты американские бьют в хвост и в гриву. Не все ладно у нашего монаршего друга и в Индии — принцесса отметилась и там.

— Вот и я о том же, — подхватил светлейший, машинально отметив, что Екатерина впервые назвала самозванку «принцессой». — Она за несколько лет сделала столько, что иным за столетия не добиться. Войском у нее атаман казачий командует, спекуляции дикарь безграмотный творит… Тут волей-неволей в бабкины сказки поверишь про ведьмаков да леших.