Читать книгу "Богатая и любимая - Елена Зыкова"

порвал обе фотографии на мелкие кусочки и положил на стол.

— Сожгите в пепельнице.

Когда костер из клочков фотографий погас, а пепел завернули в бумажку и выбросили в мусорную корзину, Света спросила настороженно:

— Греф, ведь ты бы сделал на нашем месте так же?

— Конечно, — уверенно ответил он.

Он отправил домой обеих секретарш и вызвал с дачи Малашенко.

Тот приехал через сорок минут, но все равно пришлось дожидаться девяти часов, чтобы офис полностью опустел. За это время Греф в приемной слышал через открытую дверь кабинета, как Даша встала, зазвенели бутылки, разбился стакан. Опытное ухо Грефа точно зафиксировало ситуацию: нашлась еще одна бутылка, которая пошла на «ликвидацию».

Малашенко лишь заглянул в кабинет, ничего не сказал, включил телевизор и присел возле Грефа.

Когда офис затих, телохранители вошли в кабинет, сняли с окна плотную штору, закатали в нее Дашу, вынесли ее для начала в коридор, после чего поставили офис на сигнализацию охраны. Затем оттранспортировали «мертвое» тело в «БМВ». И покатили домой.

Несколько последующих недель прошли для Даши в монотонном и удручающем режиме. День был похож на день как два яйца из одного инкубатора. В шесть часов подъем, бассейн, завтрак, отъезд на работу в семь, работа, обед, опять работа, около восьми возвращение домой. Через день-два — оранжерея у Максима в Малаховке, возвращение домой, бассейн, ужин, сон. Оранжерея Максима порой заменялась его визитом в дом Даши. Вся его актерская игра в делового партнера Даши быстро исчерпала себя, и, зачем он здесь появляется, всем, от Кати до Бушковых, было понятно. Не говоря уж о телохранителях. Только Джем по неизвестным причинам Максима не признавал, пса приходилось унимать при каждом появлении неприятного ему гостя. Даша никогда не оставляла Максима до утра, пытаясь представить ситуацию хоть сколь-нибудь приличной. Более всего Даша побаивалась реакции Кати, но та никак не реагировала. Ни намеков, ни игриво-понимающего взгляда, ровным счетом ничего. Лишь однажды, в бассейне, когда они плавали там вдвоем, она сказала вполне безразлично:

— У нас в колледже публика пестрая. Большинство грызет гранит науки, что не мешает некоторым покуривать травку. Кое-кто уже и на игле сидит. А в остальном девчонки по ночам бегают в западное крыло в дортуары к мальчикам. Если их дежурный старшекурсник не засечет, то торчат там до утра. А потом весь день спят на лекциях. В принципе все об этом знают, но к чему скандалы и борьба с вещами вполне естественными и природой заложенными от времен Адама и Евы? Я ни к кому не бегаю и ко мне никто не бегает. Во-первых, рано по возрасту, а во-вторых, просто нету достойных. Но я эти ночные экскурсии не осуждаю.

Рационализм юной Кати уже не раз удручал Дашу, — девочка, с ее точки зрения, проскочила период юности и тут же влетела в зону зрелого, почти взрослого состояния. Но когда Катя как-то мельком заметила, что в колледже существует психолог, который индивидуально беседует с учащимися по всем жизненным вопросам и коллизиям, то рационализм племянницы стал для Даши объясним. Сама-то она лет до шестнадцати верила, что детей находят в капусте или их приносит белый аист.

Некоторое смешное разнообразие приносил в жизнь Даши Аркадий Седых. Папа его каким-то чудом выстоял в борьбе, хотя некоторые бульварные газеты уже с удовольствием предрекали ему тюремные нары. Но связи, авторитет и деньги помогли. Он удержался в своем кресле, и даже поползли слухи, что он поднимется еще выше. В связи с этим ободрился и поникший было Аркадий. Активность его выразилась не в работе, а в перманентном и назойливом ухаживании за Дашей. Едва только телохранители отлучались, чтоб выпить кофе или сходить за сигаретами, как Аркадий появлялся в кабинете с букетом дорогих цветов. Расточал комплименты и чарующие улыбки, но долго не задерживался, особенно когда было дежурство Грефа. Его Аркадий боялся до судорог. Что касается секретарш, Светы и Ани, то Даша подозревала, что Аркадий их подкупил. Но этого вопроса она не выносила на обсуждение. Секретарши на то и существуют, — чтоб время, от времени предавать своего начальника по мелочам. Однако она не на шутку разозлилась, когда во время визита с букетом алых роз Аркадий проговорил игриво: «А что это хирург к вам зачастил? У вас закрытый перелом руки или ноги?» Получалось, что выследил, стервец. Купить Малашенко или Грефа он никак не мог, для такой акции был трусоват. Но следует признать, что ухаживания красавца не были для Даши неприятны. Скорее наоборот. Его визиты были, что уж там скрывать, свежей струей воздуха в утомительной монотонности работы. О любовных свиданиях Аркадий разговоров не заводил, быть может, по той причине, что как-то за обедом Света сказала между делом и со смехом: «А наш красавец Аркадий добегался! Теперь лечится от импотенции у частного врача. Всю зарплату в его карман переливает!» Откуда у нее эта информация, Даша устанавливать не стала, вообще пропустила сообщение мимо ушей. Но поверила в него, поскольку после Сергеева самыми информированными о жизни холдинга были, конечно, секретарши и уборщицы. К своей же жизни «в витрине магазина» Даша привыкла довольно быстро.

Глава 7

Зарядили проливные дожди. Занудливые и настолько выматывающие, что Даша уже подумывала, не перебраться ли в Москву.

На зимней даче основным местом общих встреч и чем-то вроде местного клуба стал бассейн. Греф и Малашенко невесть откуда притащили туда две рослые пальмы в бочках, организовали бар с прохладительными напитка, поставили телевизор, порой туда же подавали и ужин.

Пришла суббота, а дождь с утра припустил с такой силой, что из постели вылезать не хотелось. Даша до полудня и не вылезала. Просмотрела кое-какие документы, потом нырнула в неизменный халат и бегом, под струями холодного дождя, добралась до бассейна.

Здесь Греф и Малашенко обучали Катю плавать правильно и красиво. Настроение у Даши было скверным, и она спросила брюзгливо:

— Зачем эти мучения? Девочка и так неплохо плавает.

— Неплохо, — кивнул Греф. — Но когда она окажется в светских кругах, где-нибудь на Лазурном Берегу, или на Гавайях, то плавать деревенским стилем будет несколько неприлично. Аристократы это презирают с доисторических времен. У греков было даже осуждающее определение: «Этот осел не умеет ни читать, ни плавать».

Даша поморщилась и возразила, лишь бы возразить:

— Ты думаешь, что она будет выбиваться в аристократические круги?

— Я думаю, — отвечал Греф, наблюдая за плывущей Катей, — что в Россию она не вернется.

— Почему это?! — встрепенулась Даша.

— Продаст свои акции и ценные бумаги и осядет