Читать книгу "Время испытаний - Алан Григорьев"

Рыцарь Сентября глянул на Каллахана и, лишь дождавшись его кивка, медленно слетел вниз. Мартин спрыгнул следом, замешкавшись лишь на мгновение — высота даже лежачего камня была немалой. За это время Шон уже успел сказать Браннану какую-то очередную колкость. Слов Элмерик не разобрал, но, судя по вмиг побелевшим губам короля-воина, они достигли цели.

— Хватит! — Каллахан оборвал готовую начаться ссору.

— Прошу прощения, — снова заговорила Брендалин, — но для ритуала мне понадобится тишина. Сожалею, что доставила вам неудобства…

Элмерик всё больше поражался её изменившимся манерам: похоже, король Браннан обладал выдающимися учительскими талантами.

Девушка подошла к камню. На её красивом лице читался неприкрытый страх. Она обернулась на Браннана и король-воин лишь удостоил её ободряющим кивком. Тогда Брендалин положила нож на ладонь и крепко обхватила лезвие, но смогла сделать глубокий надрез лишь с третьего раза. Алые капли брызнули на рукав. Её губы дрогнули, из глаз покатились слёзы. Может, от боли. А может, ей было жаль испорченного платья. Девушка коснулась обындевевшего камня, оставляя кровавую метку, и что-то пропела по-эльфийски. Так она оставила ещё три метки, а потом подошла к Браннану и протянула ему покалеченную ладонь. Король-воин взял её за руку, что-то шепнул и приложил к раскрытой ране лист плюща. Тот вмиг потемнел, будто напитался кровью. А когда эльф, выждав положенное время, сдул лист с ладони Брендалин, то взгляду изумлённого Элмерика предстала чистая, как у младенца, кожа. От глубокого пореза не осталось и следа. Девушка с улыбкой поклонилась.

— Благодарю, мой король. Прошу вас: не оставьте меня и дальше в своей милости.

— У тебя есть моё слово, — ответил Браннан, выпуская её руку.

Брендалин вернулась к камню и легла на него спиной.

— Думаешь, этого достаточно? — уточнил Каллахан, и Элмерик лишь сейчас понял, что командир изрядно встревожен.

— Посмотрим, — вздохнул тот и, наклонившись почти к самому его уху, добавил: — Будь наготове.

— Никогда не любил ритуалы, завязанные на кровь! — фыркнул Шон. — От них сплошные неприятности.

Будто бы в ответ на его слова поверхность лежачего камня пошла рябью и расступилась там, где были нанесены метки. Брендалин коротко вскрикнула, когда каменные оковы замкнулись на её запястьях. Со стороны выглядело так, будто она по глупости просунула руки в слишком маленькие отверстия и теперь не может их вытащить.

— Советую вам отойти, — сказала она со своего каменного ложа. — Он не должен вас увидеть.

— Кто «он»? — тихо спросил Элмерик у наставника, но ответил ему Браннан:

— Король фоморов. Лисандр обещал свою племянницу ему в жёны.

— И что, мы вот так просто её отдадим? — возмутился Элмерик, шагая к камню.

Пожалуй, он сказал это громче, чем следовало бы. Брендалин услышала и бросила на него взгляд полный презрения. Они бы, наверное, могли смотреть друг на друга целую вечность, если бы Каллахан не скомандовал грозно:

— Назад, Элмерик!

Бард, не посмев спорить, отступил. А наставник тихо запел, обращаясь к воде и земле, прося их о помощи. Растаявший иней собрался каплями на травинках и листьях плюща, пришедшего с Браннаном. Капли потянулись вверх и застыли в воздухе, превращаясь в причудливые ледяные кристаллы, каждая травинка, застыв в своей ледяной оболочке, стала острой иглой. Круг замкнулся, и Элмерик понял: это защита. Пока они стоят внутри под защитой этих игл, их не смогут увидеть ни твари, ни Лисандр, ни даже сам Бэлеар, король фоморов.

Плющ Браннана, обвивший камни Врат, вдруг пожелтел и высох в одно мгновение. Листья осыпались, оставив лишь мёртвые безжизненные стебли. Король-воин процедил сквозь зубы незнакомое Элмерику эльфийское слово (то, что оно бранное, было ясно и без перевода). Воздух внутри Врат пошёл рябью, будто гладь пруда, потревоженная ветром и вдруг разлетелся в стороны стеклянными осколками, а из проёма вышел незнакомец. Он был примерно на голову выше Орсона или Риэгана и намного шире их обоих в плечах. Таких громадных людей бард не встречал никогда в жизни, поэтому решил, что это существо никак не может быть человеком (по крайней мере, человеком из этого мира). Кожа иноземного гостя была смуглой с бронзовым отливом, череп гладко выбрит, во лбу сиял драгоценный камень. Элмерик поначалу подумал, что это венец, но когда великан подошёл ближе, понял, что ошибся: вокруг головы был вытатуирован причудливый узор, а камень в его центре вплавился прямо в кожу. Под опущенным веком у незнакомца недоставало одного глаза, зато второй — угольно чёрный — смотрел цепко и властно. За спиной висел огромный — под стать его величественному росту — меч. Рубаха без рукавов открывала синеватые завитки татуировок и старые шрамы на плечах. Могучий торс защищали добротные доспехи из чёрной кожи.

Заметив прикованную к камню Брендалин, великан хищно улыбнулся, и Элмерик разглядел в его пасти ряд заострённых зубов — таких же, как у лианнан ши, только ещё длиннее. Эльфийка тоже увидела это, дёрнулась и закричала в ужасе. По отчаянию в её голосе бард понял, что девушка ожидала чего-то другого — похоже, ритуал провалился… Тем временем великан подошёл ближе, склонился, оценивающе осмотрел Брендалин и плотоядно облизнулся, будто бы собирался сожрать её прямо сейчас. Та испустила ещё один пронзительный визг и заметалась, обдирая в кровь тонкие запястья. Элмерик вмиг забыл про горечь и былые обиды. Будь на месте Брендалин любая другая девушка, он поступил бы точно так же. Бард шагнул вперёд, уже набирая в грудь воздух для будущей песни, и высунулся за пределы защитного круга, но бдительный Каллахан положил ему на плечо тяжёлую ладонь и втащил обратно.

— Мы должны помочь! — от боли к горлу подступил ком: хватка у наставника была железная.

— Ты глупец! — Каллахан, ранее никогда не поднимавший на него руку, отвесил ученику довольно подзатыльник. — Для чего тебе дано истинное зрение? Смотри лучше.

Элмерик сглотнул, для верности прикрыл рукой один глаз, чтобы по-новому взглянуть на чудовище, и… никого не увидел.

— Это морок, невидимый даже для эльфов. Но как вы догадались?

— Стекло и лёд, — коротко бросил Каллахан.

— Никто из фоморов не ходит этими путями, — дрогнувшим голосом