Читать книгу "Дорога запустения - Йен Макдональд"

Армейский сапог, изготовленный Хэммондом и Тью из Нового Мерионедда, трижды обрушился на потолочный люк: пум-пум-пум в сопровождении приглушенного полуразборчивого потока брани. Стрелок Джонстон М’боте постучал по селектору радиосязи:

– … Медвежонку, Медведище – Медвежонку, какогохератытамделаешьтутблинвойнатупойтысукинсын… буссоль цели ноль точка четыре градуса, отклонение пятнадцать градусов…

Высунув язык от беспримерного сосредоточения, стрелок М’боте завертел медные колесики и верньеры и нацелил большой тахионный бластер на непримечательный участок красной скалы.

– Медвежонок Медведищу, орудие на цель наведено; чего прикажете делать?

– Медведище Медвежонку, стрелять немедленно. Господи Боже, какой ты идиот…

– Есть, Медведище! – Джонстон М’боте блаженно вдавил оба больших пальца в вожделенную красную кнопочку.

– Бдыщь! – крикнул он. – Бдыщь, ублюдки!

Сублейтенант Шэннон Йсангани, следуя приказам Арни Тенебрии, отводила боевой отряд от позиций по периметру (позиции угнетающе шибали мочой и электричеством) к насыпям Голубого переулка, когда парламентарии превратили в пар всю Бригаду Нового Глазго. Шэннон Йсангани и пятнадцать ее солдат составили два процента единственных выживших. Она как раз вела отряд мимо хостела Веселого Пресвитера Паломника, когда необычно сверкающий свет под необычным углом отбросил на саманные стены необычную черную тень. Шэннон Йсангани едва успела подивиться тени и тому, как красно-синий неоновый Веселый Пресвитер вдруг радужно воссиял (доселе не известный побочный электромагнитно-импульсный эффект тахионных устройств): взрыв подцепил ее тело и душу, швырнул на фасад хостела Паломника и, ставя жирную точку, обрушил стены, потолок и самого нехудого неонового Пресвитера прямо на нее.

Если бы не защитный купол, Шэннон Йсангани превратилась бы в раскатанные мясные консервы. А так ее обступил черный пузырь обвалившейся каменной кладки. Слепыми пальцами она изучила мягкий периметр своей тюрьмы. Воздух пах энергией и застарелым потом. Выбор простой. Можно остаться под Веселым Пресвитером, пока ее не спасут или пока не кончится воздух. Еще можно сбросить защитный купол (вероятно, тот не дает мультитоннам Веселого Пресвитера раздавить ее в пыль – тоже мне, бесцеремонный любовник!) и разметать все вокруг, переведя П-индукторы в наступательный режим. Очень простой выбор. Шэннон Йсангани повоевала вдоволь, чтобы понимать: бой всегда не так прост, каким кажется. Задрожала земля, будто на Дорогу Запустения пришелся неописуемый шаг Панарха; и еще один, и еще, и еще. То двигались боемашины.

Она не могла поверить в то, с какой неимоверной легкостью Парламентарии прорвали оборону периметра. Она не могла поверить в количество смертей и уничтожения, содержавшихся в коротенькой вспышке. Земля дрожала теперь беспрерывно. И снова вспышка, и снова уничтожение. Шэннон Йсангани поняла, что не может поверить и в эту новую смерть. Война слишком напоминала триллер по радио воскресным вечером, чтобы выглядеть правдоподобно. Опять взрыв. Веселый Пресвитер с тяжким хрюком осел на Шэннон Йсангани. Кто-то должен донести до штаб-квартиры весть об уничтожении. Шэннон Йсангани пилил голос, в котором она едва опознала долг. Это твой долг… это твой долг… это твой долг… Толчок. Взрыв, совсем рядом. Бух-бух-бух, стальные лапища боемашины все ближе, что, если одна такая на меня наступит – выдержит ее мой защитный купол? Это твой долг, это…

– Ладно! Ладно! – Во мраке она встала на колени под удушающей тучностью Веселого Пресвитера, проверяя наощупь пульт управления огнем. Она хотела все проверить, и еще разок проверить, и еще. Это вопрос единственного выстрела. Шэннон Йсангани коротко, безропотно, шумно выдохнула и свернула защитный купол. Обломки застонали и опали. Скрип, скрежет… она включила П-индуктор и на полной мощности выстрелила вверх, в направлении света.

И вынырнула словно в какой-то другой мир. Весь юго-восточный конец Дороги Запустения лежал в развороченных дымящихся руинах. Светящиеся стеклянные кратеры, о девяти лучах, как звезда Св. Екатерины, свидетельствовали о карающей эффективности нового оружия Парламентариев. Они прошли здесь, громя все подряд: левиафаноподобные боемашины, создания детских железных кошмаров, стояли враскоряку на улицах и зданиях, выбрасывая шипящие струи пара из сочленений и обмениваясь массивными артобстрелами с неунывающими щелями окопавшейся на Первой улице Армии Всея Земли. Проход Парламентариев через внешнее кольцо обороны уплощил город, как смерч – рисовое поле. Но и говорить, что Парламентарии не встречают сопротивления, не приходилось. Посреди переплетения металлических ног раздавленным пауком покоилась командная турель боемашины. Шэннон Йсангани дернулась было, чтобы включить защитный купол, потом передумала. На такой войне лучшая тактика – невидимость; принцип понятен: кого не видно, того не расстреляешь. Шэннон Йсангани тычком врубила радиоканал своего отряда и призвала выживших. Их стало еще меньше. Двенадцать из пятнадцати выползали из хаоса после битвы. Врубив тычком еще и командирский канал, сублейтенант Йсангани кратко доложила командиру Тенебрии о потерях.

Арни Тенебрия сидела среди своих капитанов, соединив кончики пальцев в медитативной безмятежности. Девяносто восемь процентов потерь в первой же схватке; Парламентарии наскакивают на бортики Стальтауна. Было время, когда девяностовосьмипроцентные потери разъярили бы ее военное чувство, и она проорала бы войскам блестящие, вдохновенные приказы. Теперь она просто сидела, сложив палец к пальцу и кивая.

– Уточняю приказ, – сказала она, когда сублейтенант умолкла. – Отрядам не разрешается использовать защитные купола ни при каких обстоятельствах. Задействуйте светорассеиватели, передвигайтесь стремительно. Вы – герильеро. Будьте герильеро. – Прервав сеанс связи с защитниками города, она обратила всю себя к сложносоставной машиноподобной штуке, жужжащей на полу. – Долго еще?

– Еще десять-двадцать минут, и мы подключим энергию, – сказал Дхаврам Мантонес. – И нам нужно будет защищать генератор.

– Это приказ. – Арни Тенебрия резко встала и пошла к себе. Посмотрела на раскрашенное лицо в настенном зеркале. Дурацкое тщеславие; она – больше не Птица-Смерть, она – Птица-Время, Хроно-Феникс. Стирая глупую краску с лица, она размышляла о девяноставосьмипроцентнтых потерях в окопах периметра. Не имеет значения. Пластмассовые солдатики. Первостепенная боевая задача – понять, как использовать временаматыватель, ради такого Арни Тенебрия радостно приняла бы и стопроцентные потери. Универсальная гибель. Концепция начинала ей нравиться.

В лучших традициях герильеро отряд Шэннон Йсангани на цыпочках шел по улочкам Дороги Запустения. Тут и там стеклянные кратеры увековечивали память тех, кто слишком доверился защитным куполам. На углу Синего проулка шагала боемашина, вытаптывая по пути «Сингх-Сингх-Сингх» и Адвокатское Бюро Мак-Ивора. Когда солдаты напустили на себя невидимость, Шэннон Йсангани осознала, что они с десантником Мёртой Мелиндзакисом отделились от товарищей. Спрятавшись невидимкой на крыльце чайханы «Новый Парадиз», она смотрела, как турели мечутся влево-вправо, влево-вправо, разыскивая живых, чтобы их уничтожить. Машины зла. Ей казалось, что она различает стрелков в шлемах – экипажи боевых станций. Страх перед стальной штуковиной парализовал в Шэннон Йсангани военный нерв: она не могла напасть на боемашину, как не могла напасть на железный кошмар детства. Десантник Мёрта Мелиндзакис – другое дело. Видимо, ничто не тревожило его детские сны, потому что он выскользнул из невидимости и воздел П-индуктор, чтобы выстрелить, и дуло турели, по несчастливому совпадению направленное точно на него, в упор обдало десантника плевком субквантовой ярости. Сверхновый свет выбелил каждый сантиметр малярных работ на углу Синей и Хризантемовой. Неонки пустых гостиниц спазмировали, оставив по себе краткую люминесцентную вспышку, светорассеиватели на миг замкнуло, и остатки Зеленой Группы возникли из ничего мутными прозрачными призраками. Шэннон Йсангани прокричала панический приказ разделиться и отступать по Синему проулку.