Читать книгу "Филипп Август - Эрнест Дюплесси"

В тот же миг все присутствующие пэры отделились и окружили короля. Филипп возвысил суровый голос:

– Граф Жюльен дю Мон! Мы, Филипп, король Франции, при помощи и выражая общее мнение наших пэров, объявляем вас виновным в государственной измене и повелеваем, чтобы все ваши замки, поместья и владения, так же как и все ваше движимое и недвижимое имущество было конфисковано в пользу государственной казны, которая распорядится ими по своему усмотрению.

– Таков наш приговор! – воскликнули пэры единодушно.

Граф дю Мон, несмотря на свою непоколебимость, вздрогнул и побледнел.

– Теперь, граф, – продолжал король, – вы не владеете ни одной пядью земли, а сир де Куси – властелин свободной земли. Вы его пленник, Гийом де Ла Рош Эймон умер, и все ваши условия соблюдены ненарушимо. Теперь мы требуем, чтобы и вы сдержали свое слово, иначе мы объявим вас бесчестнее язычника.

– И упрямее осла! – воскликнул граф Булонский, расхохотавшись.

– Что я сказал, то сказал, – отвечал старый граф угрюмо. – Сир де Куси, я обещал вам руку дочери на определенных условиях. Вы их выполнили, и она ваша. Но тем не менее, нельзя не признаться: жестока необходимость выдать дочь свою за нищего!

– За нищего? – воскликнул Филипп, и глаза его сверкнули гневом. – Знайте же, граф дю Мон, что сир де Куси по своему рождению и заслугам имеет право на руку любой принцессы, вдвое богаче вашей дочери… Да, Куси, прекрасные владения графа Танкарвильского принадлежат вам в силу завещания, составленного и подписанного графом и около десяти лет хранящегося в государственном казначействе. Побуждаемые государственными нуждами, мы расходовали бессрочные доходы, надеясь со временем возвратить их вам, в случае смерти графа, или самому графу, если тот вернется из Палестины. В этих действиях мы сообразовались с советами мудрого Бернара, пустынника Венсенского, душа которого вот уже десятый день как вознеслась на небо. Только теперь мы узнали, что благочестивый отшельник был сам граф Танкарвиль. Пост и всякого рода лишения изнурили его тело и до такой степени изменили лицо, что даже мы, искренний его друг, не узнали беднягу… Перед своей кончиной он написал нам письмо, исполненное мудрых советов, в котором просит для вас нашего благосклонного расположения, впрочем, давно заслуженного вами, и вы можете всегда быть в нем уверены… Во всяком случае, вы без сравнения и в тысячу раз выше этого упрямого старика, которому оказываете честь жениться на его дочери. В наказание же за его гордость и упорство мы жалуем вам и вашим потомкам все владения и имущества, конфискованные у него по приговору нашей палаты пэров, предоставляя на ваш произвол заботу успокоить старость графа дю Мона приличным содержанием.

Чтоб уклониться от благодарности Куси, король приказал представить остальных пленников. Граф Жюльен сгорал от стыда. Спеси у него поубавилось, но, надо сказать правду, что ему никогда не пришлось раскаиваться в том, что король поставил его в зависимость от великодушного произвола сира де Куси.

Заключение

Прошло шесть дней после сражения при Бувине; это время было употреблено королем Филиппом для принятия необходимых мер, чтобы обеспечить за собой плоды великой победы. По окончании всех забот он в сопровождении блистательной свиты рыцарей ехал по дороге, ведущей в замок Ролльбуаз.

Король торопил свиту, нетерпеливо желая возвестить свое торжество Агнессе Меранской и объяснить ей, что хотя римский двор еще не произносил приговора насчет его развода, однако это не беда, потому что отныне он имеет власть диктовать какие угодно условия своим врагам.

Назначенный им шестимесячный срок разлуки кончился, и Филипп решил безотлагательно водворить Агнессу в своем дворце.

Куси сопровождал короля и с не меньшим нетерпением спешил в замок Ролльбуаз, где его, не зная своей судьбы, ожидала Алиса, хотя решение об их с Куси браке было принято уже несколько дней назад. Это счастье было приобретено им столь достославными подвигами на поле брани. В те далекие времена пустой церемониал не воздвигал еще преграды между королями и его вассалами, и молодой рыцарь, в дни счастья опять предавшийся своему веселому характеру, всю дорогу потешал короля задорным смехом и остроумными шутками.

Смерть графа д’Оверня была единственным печальным событием, которое при воспоминании набрасывало траурную тень на его мысли. Но молодой человек был еще в том счастливом возрасте, когда смерть не оставляет в сердце глубокого рубца, притом граф д’Овернь пал как истый рыцарь, с оружием в руках защищая своего короля. Пал на груду врагов, сраженных его рукой, и своим благородным самоотвержением стяжал себе бессмертную славу.

В глазах Куси и по рыцарским убеждениям того времени такая смерть была достойна зависти, и к его сожалениям примешивалась гордость, что его собрат по оружию был такой знаменитый воин, и эта мысль умеряла горечь утраты.

В двух милях от Ролльбуаза Куси, весело разговаривавший с королем, вдруг увидел голубя, пролетавшего над их головами, и, указывая на него, сказал:

– Посмотрите, государь, ведь это, наверное, вестник, и мне кажется, что я вижу письмо у него на шее.

– Нет ли у кого-нибудь сокола? Тысячу безантов не пожалел бы я, чтоб иметь под рукой своего сокола! – воскликнул король в сильном волнении, что весьма удивило сира Ги.

У одного пажа был сокол на руке. Услышав восклицание короля, он в ту же минуту снял колпачок с сокола и спустил его в погоню за голубем.

– Благодарю, молодой человек! – воскликнул король, обрадованный. – Ты оказал нам большую услугу, и мы этого не забудем. – Обратившись к Куси, он продолжал: – Только бы сокол не пренебрег этой добычей, как недостойной его. – Потом, заметив сильное удивление на лице молодого рыцаря, сказал: – Голубь выпущен из Ролльбуаза: я сам привез его туда. Он аскалонской породы, и я сразу узнал его. Видно, случилось что-нибудь очень важное, если Агнесса посылает его.

Между тем сокол, высоко поднявшись, парил над голубем и вдруг налетел на него и принес его, трепещущего, в руки пажу, который вырвал бедного голубя из когтей хищника и подал королю.

Филипп развязал ленту, к которой прикреплено было письмо, и отпустил птицу на свободу. Голубь встрепенулся, испуганно встряхнул крылышками и споро полетел прямо в Париж.

С лихорадочным нетерпением король развернул бумагу. При первом взгляде он побледнел и, не говоря никому ни слова, не обращая даже внимания, следуют ли за ним, пришпорил коня и помчался.

Он остановился только у ворот замка Ролльбуаз. Когда Филипп проезжал через подъемный мост, ему бросились в глаза печальные и тревожные лица встречающих.

– Где королева? Как ее здоровье? – вскричал он.

И не дождавшись ответа, въехал во двор, соскочил с лошади и стремительно бросился в те комнаты, где вместе с Агнессой провел первые месяцы супружеского счастья. Именно поэтому, как ему было известно, она оказала этому замку предпочтение перед всеми другими.

При входе донеслись до него отголоски торжественных звуков. Он остановился на минуту у дверей, чтобы дать время утихнуть сильному волнению и биению сердца. Но ожидание не успокоило, а усилило тревогу. Он отдернул портьеру и вошел. Ночь приближалась, и темные тени проникали уже в комнату. В амбразуре окна горела свеча, и при ее тусклом свете он увидел свою брачную постель с надгробными украшениями, священнослужителей, стоявших на коленях рядом с плачущими женщинами. Молодая девушка, совсем незнакомая ему, склонившись над постелью, поддерживала в своих объятиях голову женщины, лицо которой покрыто было смертельной бледностью.