Читать книгу "Боги Лесного Заволжья. Путешествие по старым русским рубежам - Николай Морохин"

Ещё «ходили» на Керметские Вершины – к месту истока Кермети. Там, говорили мне, место особенное: бьют двенадцать родников, из которых речка складывается. Если кто заболел, самое оно сходить туда и набрать воды из каждого, помолиться поставленным на срубах иконкам. И просто так ходили – в начале лета, в середине его, осенью. Ходили семьями, ходили с друзьями. Сидели там на брёвнах – отдыхали после неблизкой дороги и говорили о жизни.

В урочище Омыклиды тоже вот так сидят на брёвнах и говорят о жизни.

* * *

В девяностых годах я опоздал с поездкой в Саров: там собирался найти Николая Васильевича Артёмова, старого человека, краеведа, который очень и очень многое знал об окрестностях этого города. Тогда, читая подшивку дивеевской районной газеты, я нашёл его статью, где он точно назвал место древнего святилища мордвы возле деревни Кавлей.

С Артёмовым общались в ту пору исследователи-краеведы из исторического объединения «Саровская Пустынь», когда он доживал последние годы в этом городе у кого-то из своих детей. Сетовали: Николай Васильевич шёл на контакт без особого желания, был неразговорчив. А места знал прекрасно.

Саров – город молодой. За XX век его население менялось полностью несколько раз. Вначале – когда был закрыт монастырь и на его месте возникла колония для малолетних преступников. Затем – когда вместо воспитательного учреждения там был создан рабочий посёлок с небольшим заводом. Наконец – когда Саров стал закрытым городом, где специалисты занялись ядерным проектом. Коренных жителей в Сарове нет и не может быть… А вот Артёмов знал эти места до мелочей по монастырским ещё временам. И показал Алексею Подурцу и Анатолию Агапову Кереметь, сказав, что это такое особое древнее мордовское место.

Мы ездили к Керемети несколько раз – она находится в глухом лесу. Липы, берёзы, осины, очень густой бурелом. Высокая трава, плотные колючие кустарники – здесь просто жутковато. Лес этот в обозримом прошлом не рубили. Если вы идёте по лесу правильно, то минут за десять выйдете от просеки к круглой 30-метровой в диаметре поляне. Посреди неё – глубокий с отвесными стенками провал. На глубине двух-трёх метров – вода. Вероятно, это священное место должно было вызывать трепет своей необычностью, следом каких-то дальних грозных событий.

Саровчане хотели узнать от меня не услышанное от Артёмова: что же это такое кереметь, для чего оно, кто ходил к ней – обиталище это богов или, напротив, страшное, проклятое место, которого надо сторониться.

Рассказывать, размышлять об этом можно было, в сущности, не один час. Но мог ли я ответить на эти вопросы правильно, взял бы на себя такую смелость?

Замечательные молодые нижегородские археологи Наталия Иванова и Николай Грибов искали в Сарове в начале девяностых годов древнюю татарскую крепость, о которой глухо упоминали монахи местного монастыря – была якобы она там за несколько веков до Саровской Пустыни, называлась Сараклыч… Крепость археологи не нашли, зато обнаружили следы мордовского городища, имевшего большую по тем временам площадь. Существовало оно в XII-XIII веках. Соблазнительно представить себе, что это его жители ходили на Кереметь, пробираясь глухим лесом почти десяток километров. Но наверное, стоит отдавать себе отчёт: невозможно доказать, что это было так. Те, кто знали правду, мертвы, и это непоправимо.

* * *

«О мари кереметь!» – восклицала пожилая марийка в одной из тоншаевских деревень.

Она обращалась к высшим силам («О Боже!»)? Она кляла силы зла («Эх, чёрт!»)? Она поминала что-то этакое – лесное, растущее, несуразное («Ёлы-палы!»)? Или на её устах было что-то сакральное, загадочное, не объяснимое аналогами?

Знаем мы, как вы плохо играете!

* * *

В юго-восточных районах Нижегородской области живут татары-мишари. Слово «мишари» исследователи, вероятно, справедливо связывают со словом «Мещера». Это название древнего этноса, судя по всему финно-угорского, исчезнувшего около шестисот-семисот лет назад. Это и название земли, где жили эти люди. Мещерой (с непривычным для уха ударением на последнем, а не на втором слоге) называют болотистые лесные земли на севере Рязанской области. Это край, где находится Окский заповедник, Спас-Клепики, Тума, Касимов. Это и земля ещё северней – во Владимирской и восточной части Московской области. У ботаников я прочитал, что границей Мещеры, которую они называют географической провинцией, они считают Оку, Москву и Клязьму. В отличие от муромы и мери мещера поглощена было не только русскими, но и татарами, которые переселились в XIV веке на их земли. Русский Городец Мещерский, воткнутый в излучину Оки за два столетия до этого, московские князья передали в управление знатным татарам, которые перешли им на службу. Хан Касым, первый из них, запечатлелся в новом имени этого Городца – Касимов. Подданные хана обжили его окрестности, округу Кадома, ещё одного старинного городка на краю рязанских земель, который затем потерял звание города и числится сейчас в посёлках.

Мишарей я знаю по нижегородским землям – это город Сергач и село Уразовка, центр Краснооктябрьского района, крупные сёла в нескольких соседних районах. В тех местах находится деревня Кадомка как напоминание о том, откуда приехали в наши края татары-мишари.

Признаюсь: знакомство моё с татарами не было, пожалуй, особенно глубоким. Марийские деревни я обошёл практически все. Татарские выбирал наугад, пользуясь даже не публикациями о них – скорее слухами, рассказами их уроженцев. Ходил и ездил я по сёлам татар не больше пары недель.

Людей этих невозможно было не полюбить. Они спокойны, основательны, хозяйственны, гостеприимны. В селе Актуково, где я оказался вместе с одним из своих дипломников, произошла характерная, по-моему, встреча. Скверная погода – дождь, раскисшая улица. И незнакомая пожилая женщина машет нам рукой, выйдя к воротам. Мы идём к ней, здороваемся. Она опять-таким жестами приглашает нас в дом, что-то говорит по-татарски. Мы понимаем, что русский она просто не знает, и отвечаем ей хорошо заученными вежливыми формулировками на её родном языке. Женщина усаживает нас за стол, наливает молоко, кладёт в тарелки картошку, жестами приглашает к столу и… уходит.

Возвращается она минут через десять с учителем. И он начинает нам объяснять, как зовут хозяйку, говорить, что она рада была увидеть на улице незнакомых людей и ей интересно, кто они и к кому приехали, что она просит не стесняться и завтракать… Вот так мы и разговариваем – через учителя.

И я вижу, как она кивает головой на мой вопрос: да, она слышала слово, похожее на «керемет». Точно слышала. Только это не здесь, не в Актукове. Есть такой источник в соседнем Сеченовском районе – с него привозят очень хорошую воду. И ещё такой источник есть в Кочко-Пожарках, это уже в сторону Сергача. Известные такие источники, в округе о них хорошо говорят. А правильно – «Кэрэмэт» с ударением на первый слог.

* * *

Татарская юго-восточная окраина нижегородских земель – это бесконечные, переваливающие с одного пологого холма на другой поля, широкие долины, по которым идут, медленно поднимаясь или спускаясь тёмные от чернозёма просёлки. Это огромные сёла, крепкие, с табунами коней у речек. Это иррациональный гортанный голос муллы, поднявшегося утром на минарет и обозначающего наступивший час молитвы.