Читать книгу "Имаго - Юрий Никитин"

Его слушали с жадным любопытством. Даже Бабурин поставилчашку, явно боясь выронить. После перестройки все эти Ивановы враз объявилисебя Ивансонами да Иванбергами, ринулись менять паспорта на еврейские, но этотдо сегодняшнего дня не проронил ни слова о своей подлинной национальности.

– Да, – сказал Немков после паузы, – да… яантисемит. В той же страшной степени, как Барух Спиноза или, скажем,голландские раввины, предупреждавшие, требовавшие, а потом и впрямуюзапрещавшие принимать на откуп в Польше православные церкви… Вы не знаете тогоисторического факта, как именно вся Украина стала страной антисемитов?.. Нет?Вы только про победы читаете? Так вот я вам напомню печальный историческийфакт, который подтвердят все историки, но вспоминать о котором наши еврейскиеисторики не любят. Итак, на Украине и следов антисемитизма не было – это тожеотмечают все, – до тех пор, пока правительство Польши не предложилоеврейской общине Польши… взять на откуп православные церкви покоренной Украины.Вы знаете, что такое откуп? Одно время это явление было весьма популярно вЕвропе. Крупнейшим откупщиком, к примеру, был Лавуазье, открывший законсохранения веществ. За что и был казнен в грянувшую революцию. Заоткупщичество, а не за открытие закона, естественно. Откупщик, это человек,который брался, к примеру, собрать налоги с какой-то области, региона или дажестраны. Правительство по каким-то причинам не решалось или не умело, а откупщикбрался. При этом отдавал правительству заранее оговоренную сумму, а себеоставлял все собранное сверх этой суммы. Понятно, с каким рвением он старалсявыдавить из населения побольше этого «сверх»! Еврейская община взяла на откупвсе православные церкви на Украине! Итак, с того дня по всей Украине запосещение православной церкви была установлена плата. Польские власти оказалиськак бы ни при чем, а при каждой православной церкви отныне стоял еврей состражей и собирал с украинцев, собирал, собирал… За его спиной, конечно, стояливооруженные поляки, но собирал все-таки еврей! И торговался, требовал,настаивал, не пропускал в святая святых – церковь… В городских церквях брал помонете или по две с рыла, с деревенских брал курами, яйцами, гусями, салом,полотном, любыми изделиями, которые можно продать…

Лютовой вставил ехидно:

– Евреи брали сало?

– Евреи брали все, что можно было продать илиперепродать, – ответил Немков безмятежно. Майданов смотрел на него сбеспокойством, впервые самое страшное обвинение на свете – «антисемит» несработало. Да и как-то странно его применять к старому еврею, который явно жене отказывается от своего еврейства. Даже подтверждает. Немков грустнопродолжал: – И вот в массовом сознании рядового украинца за несколько поколенийобраз оккупанта-поляка вытеснился образом еврея, который не пускает, повторяю,в святая святых – церковь! Стоит, образно говоря, на его пути к Богу. В любуюцерковь, куда ни пойди, везде стоит еврей и требует либо денег, либо мяса, кур,яиц, сала, полотна за посещение церкви. За спиной, понятно, польские стражники,но молчат, а в церковь не пускает именно еврей!.. И вот результат: одни задругим восстания, которые историки стыдливо называют антипольскими, но вкоторых в первую очередь вырезались полностью еврейские общины. После этих«антипольских» на Украине не оставалось ни единого еврея. Поляки остались, аевреи – нет. Потом, понятно, после долгих битв поляки одерживали верх, снованачиналось то же самое, пока Хмельницкий не сумел переломить ход борьбы, вочередной раз истребив все еврейское население на Украине. Украину провозгласилнезависимой, после чего воссоединил ее с Россией… Андрей Палиевич, вы так и непоняли, зачем я это так подробно рассказываю?

Майданов развел руками, открыл и закрыл рот. Лютовойпосматривал с живейшим интересом, но помалкивал. Шершень снова увидел осу,поднял блюдечко с остатками чая и пробовал приманить охотницу за сладостями.Бабурин предположил:

– А нас евреи чем-то обидели. Говорят, Гитлер тоже былевреем, только бедным. Богатый еврей не выдал за него дочку, вот Гитлер и сталевреев… того, мочить! Сперва в сортирах, а потом по всей стране.

Немков отмахнулся:

– Молчи, дурилка. Андрей Палиевич, сейчас ситуацияповторилась. Только евреи стоят не у входа в христианские церкви, а у любоговхода наверх, будь это средства массовой информации, банки, правительства,наука, искусство, литература и прочее-прочее. А раздражение нарастает!.. Выспросите нашего уважаемого Алексея Викторовича, что происходит, когдараздражение перехлестывает через край?..

– Бред, – сказал Майданов с апломбом. –Времена черной сотни прошли. Русский народ чересчур инертен. А наша духовнаясоставляющая чересчур сильна, чтобы наш кроткий и богобоязненный народ вот такснова решился на погромы… Все-таки вы – антисемит! Не знаю, из какихпобуждений, но вы – антисемит!

Немков развел руками:

– Вот посмотрите, вы уже который раз за вечер назвалименя антисемитом. А что я сказал? Я ничего не сказал такого, чего не знаете вы,не знают другие. Общеизвестные факты, прекрасно известные из печати! Я сказал,что большую часть СМИ, банков держат в руках евреи. Вы тут же назвали меняантисемитом, но объясните, в чем здесь антисемитизм?.. Э-хе-хе, я застал тострашное время, когда едва кто-то скажет что-то критическое о существующемстрое социализма, тут же вокруг него образовывалась торричеллиева пустота. Ивсе нервно смотрят с опаской из дальних углов. Не столько даже на этогоопасного человека, сколько друг на друга: как бы кто не подумал, что я, воттакой правильный, общаюсь с этим человеком!.. Вам не кажется, что сейчасситуация повторяется?

Майданов сказал сердито:

– Не понимаю, о чем вы.

– Понимаете прекрасно, – сказал Немковотечески. – Да только вам страшно. На самом деле в глубине вашейконформистской души вам тоже это не нравится. Вы уже заглотнули воздух свободы,евреям за это особая благодарность, но теперь вам не нравится, что возникают ирасширяются новые закрытые для обсуждения зоны. Закрытые даже для упоминания!

Майданов вскинул голову, проговорил свысока:

– Есть вещи, о которых даже говорить непристойно.

Лютовой опустил глаза в чашку. Я чувствовал его неловкость,внезапно возникшую неуверенность. Как если бы он вышел с обнаженным мечом наарену боя, а противник снял доспех и отдал ему свой меч. Хреновое положение,черт бы его побрал. Это Бабурин врезал бы… Нет, даже Бабурин заколебался бы,всем нам подавай хотя бы слабое сопротивление.

Немков все чаще поглядывал на Лютового, заговорил с прежнейпечалью:

– Стратегическая ошибка была в том, что любую критикудействия любого еврея сумели связать с нападками на культуру вообще. Наобщечеловеческие ценности, на мировые ценности и так далее. Это далонеоспоримые тактические преимущества: можно критиковать кого угодно и какугодно, но никто не осмеливается сказать хоть слово в адрес еврея. Вроде быздорово, но… раздражение нарастает как раз у шабес-гоев. У мальчиков, которыевынужденно выполняют требования еврейской верхушки, служат им, получают от нихденьги и льготы. Что делает русский народ, когда прижат к стене, а умныхдоводов нет?.. Он хватается за дубину. Но в чем особенность нашего времени?