Читать книгу "Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО - Владислав Морозов"

В общем, звали его майор Ильин, и был он командиром эскадрильи 203-го гвардейского тяжелобомбардировочного полка, аж из самих Барановичей. И нынче рано утром он в составе группы ракетоносцев «Ту-22» вылетел на боевое задание. Целью были английские боевые корабли и какие-то береговые объекты в районе Бристольского залива. Задание они выполнили, но на обратном пути, уже где-то над восточным побережьем Англии, поблизости от его любимого «Шила» (так майор почему-то именовал свой ненаглядный «Ту-22») взорвалась зенитная ракета. Самолет начал терять топливо из продырявленных баков, и майор был вынужден снизить скорость и отстать от строя. О посадке на родном аэродроме речи, таким образом, уже не шло, он очень надеялся как-нибудь дотянуть до ГДР и там либо сесть, либо катапультироваться. Но ему и его экипажу опять не повезло. Уже совсем недалеко от ФРГ, над Бельгией их достал-таки натовский перехватчик (то ли «Фантом», то ли «F-15», то ли новый английский «Торнадо» F.3), влепивший им две ракеты в сопла двигателей, четко, как на полигоне. В итоге где-то, по расчетам майора, между Ахеном и Эшвайлером их полет окончательно перешел в неуправляемое падение, и им всем пришлось катапультироваться. Как объяснил исключительно при помощи ненормативной лексики майор Ильин, долбаная система катапультирования на «Ту-22» выстреливает кресла не вверх, а вниз, и вообще крайне ненадежна. При этом высота при их катапультировании была небольшая, и вследствие этого майор теперь не знал – живы ли его штурман Копенкин и радист Дмитриев и сумели ли они вообще катапультироваться.

Сам он еще помнил, как отделился от кресла и раскрыл парашют, но в момент приземления его, видимо, уж слишком сильно приложило об землю. Короче говоря, когда он наконец очухался, почувствовал, что связан по рукам и ногам, а вокруг него стояли солдаты в чужом камуфляже. Судя по тому, что среди них были негры, а курлыкали они все на американской мове, а также рассмотрев эмблемы чужаков, майор определил их как американских морских пехотинцев, суперменов сраных. Дальше они увидели, что пленный очухался, и, естественно, попытались его допросить, но поскольку английского языка майор Ильин отродясь не знал даже в объеме советской средней школы (он, как и я, учил немецкий), а морпехи, естественно, не знали никаких других языков, кроме родного, даже подобия диалога у них не получилось. На все вопросы майор посылал американцев в известном направлении. Сначала они слушали, потом им наконец надоело искать консенсус, они сначала качественно набили ему физиономию, потом, повалив майора на землю, от души попинали его своими тяжелыми берцами по ребрам, животу и заднице, после чего закинули пленного в кузов грузовика. Потом они целый день колесили по каким-то дорогам. Сначала в колонне было не меньше пяти машин, потом их атаковали, судя по звуку, наши «МиГи», и машин осталось всего две.

А ближе к вечеру американцы притащили в кузов грузовика, в компанию к майору, еще одного сбитого летчика. Это оказался поручик польских ВВС, которого звали Вацеком. Он худо-бедно понимал и говорил по-русски и, похоже, немного знал и английский. Только он переломал при катапультировании обе ноги и категорически не мог ходить самостоятельно. До темноты их так и возили в кузове грузовика. Потом по грузовику, шедшему замыкающим, вдруг начали стрелять. Американцы какое-то время стреляли в ответ, потом пересели в оставшийся грузовик и свернули куда-то в переулок. Там они столкнулись с какой-то легковушкой и остановились, попрыгав из кузова на свежий воздух. Поскольку вокруг долго никого не было, майор сумел развязать руки, а потом и ноги – за целый день тряски узлы на веревках ослабли, да и сам майор приложил к этому все возможные усилия. Выглянув наконец из-под тента наружу, майор увидел, что неподалеку от грузовика осталось всего двое или трое американцев, которые вроде бы насиловали какую-то немку, которая активно сопротивлялась этому процессу, и им было явно не до чего. А уж тем более не до пленных. Польский летчик в этот момент лежал без сознания, а поскольку у майора тоже была повреждена нога и вообще все болело, тащить его на себе он не рискнул, понимая, что с такой ношей он далеко не убежит. В общем, майор как можно тише спустился из кузова на мостовую и ухромал в переулок. Малость поблуждав в темноте, он услышал мотор нашей БРДМ и рванул на этот звук. Ну а остальное мы видели.

– Афтомат дафь? – спросил майор.

– Не дам, дорогой сокол, на кой ты мне и что это даст? Или летай, – в тон ему ответил я цитатой из очень известного произведения и спросил: – А на фига тебе автомат?

– Так эфоф Вафек зе там офтаффя, – ответил майор. – Нафо выруффить…

– Куда тебе выручать? Ты что, майор, совсем сбрендил? Сам-то еле колдыбаешь… Значит, поляк этот лежит без сознания у них в кузове. Он связан?

– Неф. У нефо зе ноги пефефоманы. Все фафно не убефит…

– И много их там, этих американских морпехов?

– Коффа ф леффовуфку вфезафись, быфо фефовек дфенаффать, ффитая тех, фто в фабине фифеф. А коффа я убефаф, дфуф или тфех вифел…

Ну-ну. С одной стороны, дело вроде бы плевое, а с другой – риск нешуточный…

– Орлы, кто пойдет? – вопросил я Зудова и Тетявкина.

Оба промолчали. Хотя оно и понятно. Мехвод по инструкции должен всегда оставаться при машине, а Тетявкину и так, похоже, было неуютно от того, что я его в приказном порядке взял в эту как бы разведку. Тем более что он вообще никакой не разведчик. Так что упрекнуть их обоих мне было особо не в чем. Не в трусости здесь было дело. Получается, я сам эту кашу заварил, а значит, мне ее и расхлебывать.

– Ладно, – сказал я на это. – Раз вы так – я пойду сам посмотрю, что там и где. А вам тогда приказ быть у машины и держать ухо востро. Если что-то пойдет не так – сразу же валите отсюда и даете красную ракету…

– А может, не надо, тарищ майор? – вопросил Тетявкин с некоторой надеждой. – Ведь если с вами чего, нас же выгребут…

– Надо, Вова, надо, – ответил я ему.

– А что, кстати, может пойти не так? – снова спросил Тетявкин откуда-то снизу, глухо, словно со дна погреба.

– Не так пойдет, если на меня вдруг неожиданно навалятся человек сто американцев. Вот тогда будет весело. В общем, если будет стрельба и я долго не возвращаюсь – значит, что-то случилось. Майор, там куда идти-то?

– По эфой улифе – пфямо, пофом напфафо в пефеуфок, фам уфифишь.

– Далеко?

– Неф.

– Так, – сказал я своему «экипажу». – Ждите ответа. Как соловьи лета. И пока я гуляю, окажите помощь раненому.

– Так точно, тарищ майор, – ответил Зудов и, выбравшись из машины, начал подсаживать горемычного летуна на броню БРДМки.

Я между тем слез с брони и, взяв «АКМС» наперевес, пошел в указанную майором сторону.

При этом осознавая, что, похоже, опять делаю ошибку и рискую совершенно зря. Как там говорили в известном кино? Командир обязан думать, а не шашкой махать? Да, вроде как-то так. А я вот опять махаю. Причем без особой надобности. Еще в Эфиопии мой непосредственный начальник подполковник Еринархов, помнится, орал на меня: