Читать книгу "Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО - Владислав Морозов"

– Я, тарищ майор.

– Дорогу туда помнишь?

– Примерно. А что случилось, тарищ майор?

– Об этом потом. Сейчас нам надо доехать туда, и побыстрее.

– Вдвоем? А то я свой экипаж будить не стал…

– Втроем, – уточнил я, завидев подбегающего Тетявкина. Тот был в танкошлеме, с «АКМСом» в руках и брезентовым подсумком для рожков на поясе поверх маскхалата. – Или думаешь, не справимся?

– Это смотря с чем, товарищ майор…

– Ну точно, не с танковой дивизией воевать, чистая разведка, не ссы, сержант…

– Если разведка, тогда нормально…

– Вот и я так думаю. Поехали.

Тетявкин залез внутрь и долго там возился, размещаясь на сиденье башенного стрелка. Не уверен, что он был обучен стрелять из башенной спарки пулеметов, ну да и ладно. На сборы времени все равно не было. Сам я сел на край люка командира БРДМ, и мы наконец поехали.

Довольно долго наша «бардадымка» с потушенными из соображения внезапности фарами петляла по узким улицам, миновав десяток кварталов и кое-где натыкаясь на брошенные немецкие легковушки. Кругом было пусто – темные окна, закрытые ставни, ни один уличный фонарь не горел. Хотя чего я удивляюсь – света-то в окрестностях явно не было. То ли наша авиация постаралась, расхреначив между делом какие-нибудь подстанции или ЛЭП, или, что вернее, электричество вырубила местная гражданская оборона, чтобы чего-нибудь не вышло. Натовских военных или их военной техники вокруг не попадалось, а что-то похожее на очень отдаленную стрельбу слышалось где-то в стороне Ахена, считай, за линией горизонта.

– Ты точно знаешь, куда едешь? – спросил я, нагнувшись в открытый водительский люк, когда сержант пару раз повернул особо круто.

– Да знаю, тарищ майор, только сейчас темно, как в жопе, а тогда все-таки светло было.

Похоже, темное воплощение городка не совпадало в его мозгах со светлым…

Вдруг он резко затормозил, я, помянув ебену бабушку, чуть не свалился с обреза люка вниз, на командирское сиденье, едва удержавшись обеими руками за открытую крышку этого самого люка.

– В чем дело, сержант? – спросил я его. Он молча мотнул шлемом куда-то вперед.

Там, практически поперек узкой улицы, по которой вряд ли смогли бы одновременно проехать навстречу друг другу два автомобиля, стояло, начисто перекрывая уличное движение, нечто темное и громадное. Стволы наших башенных пулеметов за моей спиной медленно повернулись в сторону возникшего препятствия. Похоже, Тетявкин таки следил за обстановкой.

Я присмотрелся – перед нами был стандартный для большинства армий НАТО зеленый тентованный трехосный грузовик американского производства. Его передние колеса были спущены, и он стоял с заметным креном вперед.

– Ну и что это за хрень, сержант? – спросил я сержанта и добавил: – Заглуши двигатель. Пока что…

– Не знаю, тарищ майор, – ответил он, глуша мотор и высовываясь по плечи из люка, сдвинул танкошлем на затылок. – Бля буду, вечером его здесь точно не было.

– Жопа ты с ушами, Зудов, а не разведчик. Вовочка!

– А?! – встрепенулся где-то внизу, на своем месте Тетявкин.

– Дай-ка сюда автомат и запасной рожок!

Он опять завозился, а потом протянул мне в люк требуемое.

Я повесил «АКМС» на плечо, сунул рожок в набедренный карман комбинезона и, стараясь не шуметь, спрыгнул с брони.

– Вы куда, тарищ майор?! – поинтересовался Зудов с тревогой в голосе.

– Посмотрю, чего там. А вы секите обстановку, воины…

Если подумать, то, что я сейчас делаю, – чистой воды мальчишество. Я же старший по команде в несколько сотен гавриков и несколько десятков единиц разнообразной боевой техники и за всю эту «сводную бригаду» теперь отвечаю. И вот, приспичило лично сходить в разведочку – гуляю с автоматом наперевес по чужому городу чуть ли не в одиночку. А все почему? Как в той уже приевшейся, исполняемой на любом официальном концерте песне – пусть солдаты немного поспят…

Я медленно обошел вражеский грузовик с маркировкой армии США, заглянув под брезент. В кузове было пусто, только на полу валялись какие-то бумажные обрывки. Спереди под машиной обнаружилась лужа – похоже, радиатор им продырявили. В капоте оказалось несколько дырок от пуль, а ветровое стекло было покрыто густой сеткой трещин, образовавшихся вокруг трех сквозных пробоин. В кабине не обнаружилось никого. Даже, к примеру, крови или стреляных гильз не было. Картинка вырисовывалась обыденная. Похоже, вражеские вояки ехали-ехали себе, потом их обстреляли (интересно, кто, наши разведчики ни о каких стычках с противником не докладывали), и они сбежали, бросив свое транспортное средство…

Ну-ну. Может, оно и так, только этот грузовик так просто с места хрен сдвинешь, тут нужен тягач помощнее нашей БРДМки…

С этой мыслью я и вернулся к БРДМ.

В этот момент в темноте раздался топот. Ну, то есть топот – громко сказано. Шум двух бегущих ног в соответствующей обуви по булыжной мостовой. Не особо сильный – похоже, в нашу сторону бежал всего один человек.

И действительно, на фоне темных домов ночного переулка слева от нас возник светлый человеческий силуэт.

Через секунду бегущий вполне по-русски заорал:

– Эй!

Из тех самых наших уродов кто-то? Да что-то не похоже…

Башня нашего БРДМ медленно развернулась в сторону бегущего. Тетявкин старался реагировать на любое изменение в обстановке. Я вскинул автомат.

Между тем светлая фигура из темного переулка подбегала к нам, сильно прихрамывая и крича:

– Рефята!!! Танкиффты!!! Сфои!!! Нафофец-то!!!

– Кажись, свой, – констатировал Зудов.

– Стой! – приказал я бегущему, приподняв автомат.

– Фы сего?! – заорал бегущий, сильно шепелявя. – Сего сфазу на муфку бефете, пфидуфки?! Сфой, я, рефята, сфой, мафь ефо еффи!!!

Когда он оказался у самого борта, я опустил автомат и посветил ему в лицо фонариком, который подал мне высунувшийся из своего люка Зудов – ему явно было интересно все происходящее. Осветив подбежавшую фигуру чуть подробнее, я понял, почему он выделялся в темноте – мужик был облачен в драный, перепачканный на коленях и локтях светло-голубой синтетический летный комбез, точно такой же, как у того, спасенного нами вчера на поле боя сбитого орла с «МиГ-23». В остальном у подбежавшего была вполне заурядная славянская физиономия (только левый глаз заплыл до китайского состояния, на лбу сочилась свежая ссадина, а недавно разбитые в кровь губы напоминали оладьи – видимо, поэтому он и шепелявил, хотя, возможно, ему еще и зубы проредили, все может быть), всклоченные светлые волосы живописно стояли дыбом. На вид ему было лет сорок или около того.

– Кто такой? – строго спросил я у него.

– Майоф Ильин, – представился мужик и изложил свою историю. Слушать его, в силу шепелявости этого самого изложения и постоянного «приложения» в виде простых слов и предлогов, было трудно, но основное я все-таки понял.