Читать книгу "Брак по расчету. Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт"

— Как жаль! — произнесла она, убедившись в тщетности своих попыток. — Мне хотелось увидеть лес.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю вас за этими зелеными баррикадами, вовсе не пропускающими свежего воздуха? — успокоил ее лесничий. — Это сегодня же будет устранено.

Они спустились по лестнице, которая вела в большую комнату. Посреди нее стоял стол, окруженный высокими стульями. Пол был выложен плиткой, а стены и потолок украшены затейливой резьбой. В этом зале было четыре окна и две двери. Одна из них вела в сад, а другая выходила на узкую площадку перед домом, совсем заросшую кустами орешника и сирени. Мужчинам удалось пролезть сквозь эту чащу, и они очутились около небольшой калитки, через которую можно было выйти в лес.

— Прекрасно! — обрадовался Фербер. — Теперь конец всем колебаниям. Этот выход имеет большое значение — нам не нужно будет идти дворами, пробираться окружным путем через ветхие строения, что было бы очень сложно, да и небезопасно.

Поговорили о переезде сюда семейства Ферберов, еще раз осмотрели комнаты и стали их распределять. Каменщику было предложено на следующий день заняться устройством кухни в одной из задних комнат. Тщательно заперев ведущую в большой флигель дверь, все двинулись в обратный путь.

В саду лесничества их встретили Сабина и оставленный на ее попечение маленький Эрнст, который с нетерпением ждал новостей. Старушка накрыла стол для кофе на площадке перед домом, под буками. Ей очень хотелось знать, как обстоят дела наверху. Выслушав рассказ обо всем, она радостно воскликнула:

— Боже мой! Видите, господин лесничий, ведь я была права! Видно, все эти вещи были позабыты. Ну да это и неудивительно. Как только засыпали землей тело молодого господина фон Гнадевица, старый барин умчался сломя голову и забрал с собой всю прислугу. Остался только старый управляющий Зильбер. Он под конец совсем выжил из ума. Да и в новом дворце была такая масса всяких вещей, что об оставленных в старом замке и не вспомнили. Вот наверху все так и осталось, и ни одна душа про то не знала. Господи помилуй, ведь все эти вещи прошли через мои руки, я вытирала пыль и чистила их. А тех часов я всегда боялась, потому что они играли какую-то печальную музыкальную пьесу перед тем, как били, и она звучала уж очень уныло в этих комнатах, где я была одна-одинешенька. Да, тогда я была еще молода! Как же быстро утекло время!..

Все уютно устроились и стали за кофе мирно обсуждать, что следует предпринять. Елизавета сказала, что не может представить себе ничего более восхитительного, как в первый день Троицы проснуться там, наверху, под звон колоколов, доносящихся из ближайших деревень. Мать поддержала ее, а потому было решено на следующий же день приступить к подготовительным работам, чтобы накануне Троицы переехать в новое жилище.

Сабина примостилась невдалеке на сосновой скамейке — на случай, если что-нибудь понадобится. Она не любила сидеть сложа руки и принялась мыть и скоблить принесенную из подвала морковку. Елизавета села возле нее. Старушка бросила лукавый взгляд на тонкие белые пальцы, взявшие у нее несколько морковок, и сказала:

— Оставьте, эта работа не для вас — от нее желтеют ладони.

— Меня это нисколько не смущает, — рассмеялась Елизавета. — Я помогу вам, а вы расскажите мне что-нибудь. Вы здешняя и, наверное, знаете кое-что из истории старого замка.

— А то как же! — с радостью отозвалась старая ключница. — Ведь Линдгоф, где я родилась, принадлежал Гнадевицам с незапамятных времен. Ну, и к тому же в таком маленьком местечке все вертится около господ, которым оно принадлежит. Тут уж ничего не упустят из того, что делается в господском доме, и рассказы об этом передаются от старших младшим. Господ уже давно и в живых-то нет, а парни и девушки все еще рассказывают друг другу разные истории про них. Вот, например, моя покойная прабабушка, которую я хорошо помню, знала такое, от чего волосы дыбом становились. Она с огромным почтением относилась к господам и всегда заставляла меня кланяться чуть ли не до земли, когда они проезжали мимо. Она знала имена всех господ, живших в замке с незапамятных времен. Многое из того, что творилось там, противно законам и Божьим, и земным.

Когда я позднее попала в новый замок и должна была убирать большие залы, где находились все портреты, от которых и следа теперь не осталось, я часто стояла перед ними и удивлялась, что у этих господ такой же вид, как и у других людей, а важничали они так, словно Бог собственноручно принес их на землю. Красавиц среди барынь не было. Я по своей глупости часто думала, что, если бы красавицу Лизу, самую красивую девушку из нашей деревни, поместить в золотую рамку, нарядив в такое платье да нацепив на нее столько же драгоценных камней на грудь и в волосы, и позади нее поставить такого же арапа с подносом, что был на одном портрете, она была бы в тысячу раз красивее, чем барыня, выглядевшая настоящим уродом. Но именно этой барыней больше всего гордился весь их род. Эта графиня была богатой-пребогатой, но жестокой и бесчувственной, как камень.

Среди мужчин был только один, на которого я смотрела с удовольствием. У него на милом открытом лице сверкала пара глаз, черных, как уголь. Но на нем оправдалась поговорка, что хорошим людям больше всех приходится выносить на этом свете. Другим жилось прекрасно, хотя они много зла натворили на своем веку, а у Йоста Гнадевица была очень печальная судьба. Бабушка моей прабабушки знала его, когда была еще ребенком. Он, страстный охотник, мог целый день провести в лесу. На портрете его изобразили в зеленом охотничьем костюме с белым пером на шляпе. Он был очень добр и никому не сделал зла. При нем в деревне жилось очень хорошо, и все желали, чтобы всегда так было. Вдруг он неожиданно уехал, и никто не знал, куда он девался, но как-то раз, темной ночью, он вернулся. Однако он сильно изменился, его никто больше не видел. Он удалил всю прислугу и остался в замке один со своим старым слугой. Тогда прошел слух, что он занялся чернокнижием, и все стали бояться ходить на гору даже днем, что уж говорить о ночи.

Моя старая прабабушка в молодости слыла очень бойкой и всегда пасла своих коз наверху, под стенами замка. Раз она, замечтавшись, сидела под деревом, смотрела на стены и думала о том, что там творится. Вдруг наверху показалась рука, белая как снег, а затем лицо — прабабушка рассказывала, что оно было красивее солнца, месяца и звезд, — потом в окне появилась девушка и что-то крикнула. Но прабабушка не разобрала, что именно. Красавица хотела спрыгнуть со стены в ров с водой, который в те времена окружал весь замок. Но тут появился Йост, схватил девушку и стал бороться с нею, просить и умолять так, что камень сжалился бы над ним. Он взял ее на руки, как ребенка, и исчез. Однако девушка потеряла свой шарф, который упал вниз и долетел до прабабушки. Он был очень красивым и дорогим, и прабабушка принесла его домой, но ее отец побоялся, что он может быть заколдован, и сжег его в печке, а прабабушке запретили ходить на гору.

Прошел, вероятно, год с той поры, как Йост Гнадевиц стал жить уединенно. Однажды он спустился с горы верхом на лошади, но никто не мог узнать его — так он изменился внешне. Он ехал медленно и печально кланялся всем, кто попадался ему на пути. С тех пор он исчез и больше не возвращался. Его убили в сражении, и его старый слуга тоже погиб… В то время шла Тридцатилетняя война.