Читать книгу "Брак по расчету. Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт"

— Тут ничего не сделаешь, пойдем дальше, — сказал Фербер.

Пройдя под аркой, они попали во второй двор, который был гораздо больше первого, но вследствие своей неправильной формы производил еще худшее впечатление. Большое, мрачное, полуразвалившееся строение далеко вдавалось в этот двор и закрывало собой угол, куда не проникал ни один солнечный луч. Тут возвышалась неприветливая башня, бросая густую тень на прилегающий боковой флигель. Старый куст бузины, листья которого были покрыты осыпавшейся побелкой, и несколько пучков жухлой травы придавали этому месту еще более унылый вид. Ни один звук не нарушал мертвой тишины, царившей здесь, а потому даже шорох собственных шагов, гулко раздававшийся в мощенном камнем дворе, произвел на вошедших жуткое впечатление.

— Эти могущественные господа возводили каменные громады, рассчитывая, что колыбель их рода будет нерушима и прославит их имя на все времена. — Фербер вздохнул: на него столь полный упадок произвел сильное впечатление. — Каждый из них, как это видно по различным стилям построек, устраивал родовой замок сообразно своим вкусам и потребностям, не думая, что этому когда-то наступит конец.

— И все же он просуществовал лишь краткое мгновение вечности, — перебил его лесничий. — Но пойдемте дальше. Бр-р… Мне холодно… Здесь царят смерть и запустение…

— Ты называешь это смертью, дядя? — внезапно подала голос Елизавета, указывая на одну из арок.

Там за решеткой виднелась залитая солнцем яркая зелень, и между железными прутьями просовывались душистые цветки шиповника.

Елизавета в несколько прыжков очутилась около ворот и, сильно дернув, отворила их. Довольно большая площадка, на которой она очутилась, видимо, представляла собой когда-то сад. Теперь уже нельзя было так назвать чащу, сквозь которую никто бы не продрался. Кое-где в просветах в зарослях кустов, переплетенных вьющимися растениями, виднелись изуродованные статуи. Дикий виноград покрывал до самого верха стену прилегающего здания, обвивая подоконники и ниспадая оттуда зеленым дождем на одичавшие кусты роз и сирени. Над этим отрезанным от мира клочком земли раздавалось невообразимое жужжание, в воздухе носилось бесчисленное множество бабочек, а по гигантским папоротникам бегала масса блестящих жучков. Сад был с трех сторон окружен двухэтажными зданиями, а с четвертой замыкался валом, за которым виднелся лес. Постройки и тут мало чем отличались от остальных — довольно хорошо сохранившиеся стены снаружи и полнейшее разрушение внутри. Только одноэтажное здание, стиснутое с двух сторон высокими флигелями, имело совсем другой вид. Оно не было прозрачным, как другие постройки, лишенные окон и дверей. Плоская крыша с кружевными каменными выступами, очевидно, одержала победу над бурями и непогодой. Лесничий высказал предположение, что это, очевидно, и есть то самое хваленое «среднее здание», о котором говорила Сабина. Можно было допустить, что оно и внутри не в таком безнадежном состоянии, как остальные постройки. Только дядя не мог сообразить, каким образом можно добраться до этого «ласточкиного гнезда», так как не было видно ни лестницы, ни дверей — все закрывала непроницаемая зеленая стена. Вследствие этого приехавшие решили подняться по лестнице одного из боковых флигелей, на вид довольно крепкой, и таким образом добраться через обветшавшие постройки до цели, составлявшей главную надежду семьи. Это им удалось.

Все вошли в большой зал, потолком которому служило голубое небо, а единственным украшением — несколько зеленых кустов, выросших на стенах. Разрушенные балки, части крыши, куски потолка со следами росписи образовали целые завалы, через которые пришлось перелезать нашим путникам. Затем последовал ряд комнат, в таком же «блестящем» состоянии. На стенах виднелись обрывки семейных портретов, на одних из которых сохранился только глаз, на других — две скрещенные женские руки или мужская нога в театральной позе, что производило комичное и вместе с тем жуткое впечатление. Наконец добрались до последней комнаты и очутились перед заложенной дверью.

— Ага, — сказал Фербер, — таким образом хотели уберечь среднее здание от всеобщего разрушения. Я думаю, разумнее разобрать эти кирпичи, чем продолжать наши опасные изыскания.

Это предложение было одобрено, и каменщик приступил к делу. Оба брата усердно ему помогали, и вскоре в открывшемся проеме показалась толстая дубовая дверь, которая легко поддалась напору мужчин. Все вошли в темное и затхлое помещение. Только слабый луч света проникал в узкую щель и указывал месторасположение окна. Оконная задвижка и ставни, плотно прижатые снаружи ветвями деревьев, оказали упорное сопротивление усилиям лесничего, но наконец ставни с визгом разошлись в стороны и в окно ворвался яркий солнечный свет, озарив очень просторную комнату, остальные окна которой были завешены гобеленами. На потолке в каждом углу красовался герб Гнадевицев.

К всеобщему удивлению, комната оказалась полностью меблированной спальней. У стены стояли две кровати под пологами, на них было постелено полотняное белье, а поверх него — шелковые стеганые одеяла. Здесь было все необходимое для удобства богатых людей, хоть и покрытое слоем пыли, но вполне пригодное для использования. К этой комнате примыкала другая, с двумя окнами. Она также была обставлена, причем мебель, как видно, свозили сюда отовсюду. Старинный письменный стол с вычурными точеными ножками и мозаичной столешницей соседствовал с обтянутым красной материей диваном более современной модели. Золотые рамы картин, висевших на стенах и изображавших сцены охоты, не гармонировали с посеребренной оправой большого венецианского зеркала. И тем не менее в комнате было все необходимое для того, чтобы она выглядела уютной. На полу даже лежал ковер, правда немного поблекший, а под зеркалом стояли красивые старинные часы. Затем все перешли в небольшой, также меблированный кабинет, дверь из которого вела на лестницу. За этой комнатой находилась прихожая, два ее окна выходили в сад. В одной из боковых комнат, предназначавшейся, очевидно, для прислуги, стояла простая сосновая мебель и две кровати.

— Черт возьми! — поразился лесничий. — Мы нашли тут такие богатства, о которых и мечтать не смели. Если бы покойник узнал об этом, то, наверное, перевернулся бы в своем гробу. Всеми этими сокровищами мы обязаны, видно, какой-нибудь нерадивой ключнице или забывчивому дворецкому.

— И всем этим можем пользоваться? — в один голос спросили Елизавета и госпожа Фербер, которые до сих пор не могли вымолвить ни слова от радостного изумления.

— Конечно, милая, — успокоил жену Фербер. — Дядя завещал тебе замок со всем, что в нем находится.

— Не скажу, что это слишком много, — проворчал лесничий.

— Но сравнительно с нашими ожиданиями — настоящий клад, — проговорила госпожа Фербер, открывая красивый шкаф, где стояла различная фарфоровая посуда очень хорошего качества. — И если бы тогда, когда я еще бодро и с надеждой смотрела на жизнь, дядя оставил мне наследство, это, наверное, не произвело бы на меня большего впечатления, чем сегодняшнее открытие, избавляющее нас от многих хлопот.

Елизавета высунулась в окно первой комнаты и старалась раздвинуть руками ветви, загораживающие окна всего фасада и пропускавшие в комнаты только совсем чуть-чуть зеленоватого света.