Читать книгу "Любимый ястреб дома Аббаса - Мастер Чэнь"

От моего отряда оторвался, по сигналу ставшего вдруг очень собранным и серьезным Юкука, вестовой и понесся к дому, чьи цветущие сады завиднелись на склоне пологого холма.

«Что, братец, подстроил войну, только чтобы уйти от тяжелого разговора со мной? — мелькнула в голове мысль. — Ну, и зря — я ничего бы тебе не сказал. Вообще ничего».

Я уже въезжал в ворота.

— Я так понимаю, что торжественный пир откладывается? — легко сказал я брату вместо приветствия, вглядываясь в его похудевшее серьезное лицо и возникшие откуда-то две морщины на лбу. — Кого будем побеждать на этот раз?

— Имперская армия перешла границу, — вполголоса сказал он. — Там поцапались Фергана и Чач. Империя решила, что самое время вступиться за своих, ферганцев. Похоже на провокацию. Каков план, где остановится эта армия, просто неизвестно. Может, здесь. Может, докатится до Бухары.

Я обвел взглядом толпу, собравшуюся во дворе. Все смотрели на меня-так, как в тот, первый день, когда у меня под командой оказались десять чакиров. И так же чего-то от меня ждали.

— Имперская армия, ты говоришь? — поинтересовался я. — Поздно они спохватились. Начали бы поход год назад — вот тогда бы дело было для нас совсем плохо. Кто полководец?

Гао Сяньчжи, — также вполголоса отвечал брат. И я понял, что дело серьезно. Герой тибетской войны был единственным человеком, который мог бы принести здесь немало зла.

Люди во дворе начали незаметно для себя подтягиваться ближе и следить за его и моими губами. Поэтому Аспанак почти прикоснулся лбом к моему, прошептав:

— Зияд ибн Салех только что прибыл и обратился к нам за помощью. Больше шести тысяч солдат собрать он не может. Остальные — ерунда, крестьяне, подмастерья. У Гао — тридцать тысяч, по нашим оценкам.

Я освободился от братских объятий и как бы случайно поставил ногу на ступеньку перед входом в дом, оказавшись чуть выше брата и приобняв его за плечо.

— Точно с таким соотношением сил мы победили при Забе, — сказал я достаточно громко, чтобы мой голос был услышан хотя бы теми, кто стоял поближе. — Гао Сяньчжи? Нет, это не императорская армия. Это армия наместника Усмиренного Запада, Аньси. Гао — не император. А это меняет дело, братец. Потому что если Гао проиграет, то император взвалит вину на него и скажет, что он не отдавал высочайшего повеления начать этот поход. Такие случаи были. Нам надо всего-навсего помочь императору.

Брат молчал, и по бесстрастному лицу его было видно, что плохие новости еще не кончились.

— Карлуки, — сказал, наконец, он так же неслышно. — С ним отряд карлукской конницы, тысяч в пять. И сам ябгу карлуков — во главе.

Вот это уже было по-настоящему плохо. Я заставил себя улыбнуться, на этот раз действительно тихо произнося следующее:

— А где там хатун, сестра этого юноши? Давно ли она гостила в Самарканде? Аспанак, это очень умная женщина. Она понимает, что брат ее оказался в сложном положении (тут я улыбнулся ему) и что надо ему помочь. Мы приглашаем ее сюда. Готовим такой прием, которого она еще не видела. Захочет просидеть в своих любимых банях две недели безвылазно — пусть сидит. И — мы не будем говорить таких слов, как «заложники», но надо послать кого-то в ее полевой лагерь, пока сестра ябгу отдыхает у нас в городе. Далее. Мои ветераны начинают обучать новобранцев уже завтра утром. Пусть хотя бы научат их коней держать строй, а самих новобранцев — убедительно выглядеть с мечом в руке. Дальше продолжим уже в походе.

— Ты возглавишь армию, конечно, — как бы между делом сказал брат.

— Нет, — ответил я, вспоминая угольные глаза Мансура, — не надо нам тут слишком великих полководцев. Дом Аббаса назначил сюда нового наместника? Вот он армию и возглавит. А мы ему поможем, и здорово поможем. Амне… мне нужно сто человек — но очень особых. Найди их где угодно, да хоть в местной тюрьме, если больше негде. Всем — идеальное, нелегкое вооружение. Мне надо, чтобы эту сотню никто не мог бы догнать или перегнать. И чтобы эти люди не боялись двигаться среди боевых линий противника, маленькими группами или даже поодиночке. Потому что ничто так не помогает армии, как точное знание того, что происходит в рядах противника. Далее: сто лошадей, лучших, исключительных лошадей. И сто запасных. Да, и передвижную больницу. Это, думаю, будет хорошим подарком дому Аббаса. Лучшего и не надо.

Я остановился, глядя в лицо брату — лицо, на котором только самые близкие люди могли прочитать его чувства, да и то не очень хорошо: радость? удовлетворение? зависть?

Во дворе было очень тихо, лишь звенела чья-то уздечка.

Брат смотрел на меня какое-то время снизу вверх а потом кивнул со словами:

— Да, Ястреб.

Оставив руку на его плече, я поднял глаза вверх, к перистым облакам в голубизне. Если правда, что строки стихов живут где-то над пределами мира, то, может быть, я их увижу сейчас? Может быть, вот они, парят в недоступной вышине?

О, Самарканда блеск, о нежные сады,

О, воздух, что любые лечит раны,

Луга, холмы и серебро воды,

Плывущие в закат багровый караваны!

Нам, принявшим дары родной земли,

К ногам печаль и радость мир положит.

Но знаем: где другие не смогли,

Мы выдержим, мы победим, мы сможем.

О, Самарканд мой, сердцу дай принять

Ту мудрость, что в холмах твоих таится,

Которую навеки записать

Папируса готовится страница:

Есть бог, есть мир — они живут вовек,

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в бога.

КОРШУНЫ МЕРВА И ГОЛОСА ХОЛМОВ, ИЛИ СПАСИБО ТЕМ, КТО ПОМОГ СДЕЛАТЬ ЭТУ КНИГУ

Старинный Мерв, а ныне — городок Мары в Туркмении, я проезжал давно и в некоторой спешке. Поэтому не успел заметить, что за птицы реяли в его багровом душном небе. И уж тем более сложно узнать, какие птицы кружились 1257 лет назад над головами героев «Любимого ястреба дома Аббаса».

Поэтому черные крестики коршунов на фоне неба цвета начищенной меди были позаимствованы мной в сегодняшнем Дели. Вы увидите неповторимое делийское небо в коршунах, если будете смотреть на Красный форт со стороны старинной улицы Чанди Чаук.

По этой улице и сегодня ходит, наверное, старец с седой бородой, обрамленной каймой цвета свежей моркови: он не знает, что я, не спросив разрешения, перенес его тень, вместе с коршунами, в Мерв VIII века.

Спасибо им за то, что они вдохнули лишнюю искру жизни в осыпающиеся камни старой крепости, которая и сегодня стоит над Мургабом.

До сих пор не знаю, как у меня хватило нахальства оживлять ушедшие времена. И ладно бы еще — в хорошо знакомом мне Китае. Но если бы даже через неделю после окончания мной «Любимой мартышки дома Тан» кто-то сказал, что китаист может написать роман, где действие разворачивается так далеко от Китая, то над таким человеком я бы долго смеялся.