Читать книгу "Чара силы - Галина Львовна Романова"

* * *

Падуб добросовестно пялил глаза на огонь до тех пор, пока они не заболели. Почти весь сушняк прогорел, на землю опустилась ночь, а этих двоих все не было. Уж не случилось ли с ними чего? В отличие от Сварожича, Падуб не верил, что они спаслись от Кощея. Вдруг во тьме подкрались его соглядатаи, а он не заметил?

Накидав в огонь хворосту и заставив пламя взвиться вровень со своим ростом, пекленец обнажил саблю и крадучись направился в сторону реки.

Чтобы видеть в темноте, ему не нужен был факел — он довольствовался светом звезд, да и то порой ему казалось, что они светят слишком ярко и могут выдать его врагам. Поэтому Падуб пробирался почти ползком, замирая от каждого шороха. Но, на его счастье, еще не все обитатели леса пробудились от зимней спячки, и он мог не отвлекаться, принимая топоток ежа за шаги недругов.

У реки слышались короткие вскрики и сдавленные стоны. Там кто‑то был — кто, если не наемники Кощея, напавшие на девушку? Даждь был безоружен и без кольчуги. Одна стрела — и конец, а девушка…

Стараясь не дать себя обнаружить раньше времени, Падуб поспешил на шум. За кустами виднелось что‑то светлое. Пекленец подкрался ближе…

Там, на траве, он внезапно увидел два тела, слившиеся в страстном объятии. Женщина вскрикивала и стонала, обнимая мужчину за шею. Падуб сразу узнал их и отпрянул, закрывая лицо рукой, чтобы не осквернять запретного сторонним глазом. Пятясь и склонив голову на грудь, он отошел туда, где в первый раз разглядел сквозь ветки светлое пятно, и встал боком к нему, сжимая в руке саблю. Они там беззащитны вдвойне — друг перед другом и перед всем миром. Сейчас они, как никогда, нуждались в защитнике. И Падуб был готов сторожить их покой и счастье до утра.

Он сомкнул глаза только на рассвете, когда первые лучи солнца, явившись с востока, разогнали мрак и ночные страхи. Проснувшись, пекленец проверил, что все спокойно у реки, и вернулся к давно остывшему костру. Он опять затеплил огонь и стал терпеливо ждать, пока его хозяева не вернутся.

Сладкий запах жареного мяса выманил любовников только к полудню. Падуб молча посторонился, освобождая им место у огня. Он ничего не спросил только скользнул взглядом по рваной рубахе Даждя, которую тут же уселась чинить Златогорка, и понимающе кивнул.

* * *

Только на следующий день пекленцу удалось убедить их пуститься в дорогу. Но на сей раз все было по–иному. Даждь и Златогорка ехали не спеша и почти не сводя друг с друга глаз. Сварожич молодел на глазах — к концу пути, когда над скалами поднялись стены его родного замка, ему никто не дал бы больше тридцати лет. Он был счастлив, и у Падуба что‑то замирало в груди, когда он видел его тихую улыбку.

В замке их ждали новости. Он почти опустел — кроме отца и матери, витязя встретил только Стривер с молодой женой. Ни Смаргла, который, как оказалось, тоже прошлой осенью привел в дом молодую жену, ни Перуна, ни его жены и их детей, ни даже Живы — никого не было. Стривер сказал только, что Смаргл и его семья после того, как стало ясно, что его жена ждет ребенка, поселился в лесах — там его жене было лучше. А в семье Перуна случилось несчастье. Рассказывать сейчас, что произошло, Стривер отказался — сказал только, что Дива исчезла неизвестно куда. Он послал сокола к Перуну, но когда тот вернется — неизвестно.

Все это не могло не огорчить Даждя, но сейчас… Выслушав брата, он тут же объявил о своем намерении порвать с Мареной. В знак того в присутствии свидетелей на перекрестке дорог разорвали вышитую ею рубашку, и ветер разнес ее клочья по холмам.

И тут снова появился Гамаюн.

Даждь пешком возвращался с перекрестка в за мок. Златогорка прижималась к его плечу, шепча как хорошо им будет втроем — она была уверена, что уже носит младенца. Падуб, неотлучно сопровождавший их повсюду, наоборот, ушел вперед. Стривер и его жена отстали.

Сварожич уже ступил на подвесной мост, когда сверху послышался счастливый крик:

— Даждь! Живой! Вернулся!

Витязь поднял голову. В небе кружила большая темная птица со странно знакомым силуэтом. Она постепенно снижалась, но Даждь уже узнал ее.

— Гамаюн! — Он помахал рукой. — Друг!

Сын Сирин заверещал что‑то неразборчивое и опустился на дорогу. Раскинув крылья, он побежал к Даждю, намереваясь схватить его в объятья.

Обернувшись на крик, Падуб и Стривер с двух сторон ринулись наперерез полуптице, но Даждь поспел первым. Гамаюн обхватил его крыльями и завопил во все горло:

— Я знал! Знал! И ждал тебя! Я тебя так ждал!.. Ты вернулся!

Спасибо тебе за помощь, — сказал Даждь. — Если бы не ты!.. Падуб, — обратился, — это именно он позвал всех на подмогу Агрику. Его мы должны благодарить!

— И Велеса, — добавил Падуб.

— Велеса? — опешил подбежавший Стривер.

Перебивая друг друга, Падуб и Даждь рассказали ему о том, что случилось в подземельях Пекла и какую роль сыграл во всем этом Велес. Выслушав, Стривер заметно помрачнел.

— Мы ничего не знали, — тихо ответил он[7]. — О, если бы ты приехал чуть раньше. Ведь Перун поклялся, что сдерет с Велеса шкуру и повесит ее на главной башне.

Обратно возвращались в молчании. Стривер не стал вдаваться в подробности относительно того, что на самом деле случилось в замке, пообещав рассказать потом, когда будет более подходящее место и время, но Даждь заявил, что ему придется долго ждать.

— Я по примеру Смаргла здесь не останусь, — сказал он. — Бели хочешь помочь, сыщи для нас со Златогоркой тихое место, где никто не будет нам докучать. И… ты ничего не слышал о Живе?

— Я! Я слышал, — воскликнул Гамаюн, вприскочку нагоняя братьев. — Доверься мне, Даждь. Я все для тебя сыщу!.. Да что там сыщу — уже нашел! Есть такое место!

И, не дожидаясь, пока Стривер найдется что сказать, Гамаюн затараторил, захлебываясь словами.

Еще совсем недавно граница Ирия пролегала гораздо ближе, но за последние двадцать лет она отодвинулась далеко на юг. В результате многие заставы, раньше стоявшие на самом рубеже, оказались в глубине земель и стояли заброшенными. На одной из них поселился с женой Смаргл — там поблизости протекает река. А другую облюбовал Гамаюн.

— Высокий холм, леса, берег моря, — расписывал он, — недалеко проходит прямая дорога сюда… И там тебя кое‑кто ждет!

Это последнее оказалось заманчивее всего остального, и Даждь согласился, не дослушав.

* * *

На следующий день три всадника отправились вслед за Гамаюном. Не переставая болтать, сын Сирин летел чуть впереди, порой садясь на дорогу и поджидая людей. Перескакивая с одного на другое, Гамаюн перечислял свои зимние приключения. Его болтовня отвлекала Даждя от грустных мыслей о последних событиях в семье, да и дорога в самом деле оказалась короткой, а потому всадники сами не заметили, как выехали из рощи прямо к высокому гладкому холму, сбегавшему к морскому берегу. С боков его окружал лес, а на вершине стояла старая застава. Дом казался таким уютным, а окружавший его тын таким надежным, что сразу всем понравился.