Читать книгу "Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо"

Кастеллоза

* * *

Зачем пою? Встает за песней вслед Любовный бред, Томит бесплодный зной Мечты больной, Лишь муки умножая. Удел и так мой зол, Судьбины произвол Меня и так извел… Нет! Извелась сама я.

А вы, мой друг, плохой вы сердцевед, Любви примет, Сдружившейся со мной Тоски немой Во мне не замечая. Всеобщий же глагол Вас бессердечным счел: Хоть бы приветил, мол, Несчастной сострадая.

Но я верна вам до скончанья лет И чту обет (Хоть данный мной одной!), Свой долг святой Безропотно свершая. Вас древний род возвел На знатности престол, Мою ж любовь отмел, — Для вас не столь знатна я.

Вы для меня затмили целый свет, — Отказа нет Для вас ни в чем от той, Кто день-деньской Все ждет, изнемогая, Чтоб ожил тихий дол И вестник ваш прибрел Иль пыль клубами взмел Скакун ваш, подлетая.

Украв перчатку, милый мне предмет, У вас, мой свет, Но потеряв покой, Своей рукой Ее вам отдала я, — Хоть грех мой не тяжел, Но он бы вас подвел, Коль ревности укол Не стерпит… та, другая… Гласят замёты стольких зим и лет: Совсем не след, Чтоб к донне сам герой Ходил с мольбой. Коль, время выжидая, Сперва бы сети сплел, С ума бы донну свел, То в плен не он бы шел — Спесивица младая!

Ты б к Самой Лучшей шел И песню спел, посол, Как некто предпочел Мне ту, с кем не чета я.

Друг Славы! Мир не гол Для тех, кто зло из зол — В вас холодность обрел, Но страстью расцветая!

БВЛ, с. 115–116

Аймерик де Пегильян

* * *

В моей любви — поэзии исток, Чтоб песни петь, любовь важнее знанья, — Через любовь я все постигнуть мог, Но дорогой ценой — ценой страданья. Предательски улыбкой растревожа, Влекла меня любовь, лишь муки множа. Сулили мне уста свое тепло, Что на сердце мне холодом легло.

Хоть жалость и не ставится в упрек, Но не могу сдержать свое роптанье: Ведь не любя жалеть — какой тут прок? Чем медленней, тем горше расставанье. Нет, в жалости искать утех негоже, Когда любовь готовит смерти ложе. Так убивай, любовь, куда ни шло, Но не тяни — уж это слишком зло!

Смерть жестокá, но более жесток Удел того, кто жив без упованья. Как грустно брать воздержности урок Из милых уст, расцветших для лобзанья! За счастья миг я все бы отдал, боже, — Чтоб жизнь опять на жизнь была похожа (Лишь сердце бы сомнение не жгло, Что пошутить ей в голову пришло).

Меня в беду не Донны нрав вовлек, — Сам виноват! Я сам храню молчанье, Как будто бы, дав гордости зарок, О днях былых прогнал воспоминанье. Меж тем любовь одна мне в сердце вхожа, В нем помыслы другие уничтожа. Безумен я — немею, как назло, Когда молчать до боли тяжело!

Она добра, и дух ее высок, Я не видал прекраснее созданья, И прочих донн блистательный кружок С ней выдержать не в силах состязанья. Она умна не меньше, чем пригожа, Но не поймет меня по вздохам все же, — Так что ж тогда узнать бы помогло, Как властно к ней мне душу повлекло?

Но я судьбой еще наказан строже, С той разлучен, что мне всего дороже. Ах, и в тоске мне стало бы светло, Лишь бы взглянуть на светлое чело!

И в Арагон шлю эту песню тоже. Король, вы мне опора и надежа, Да ваших дел столь выросло число, Что в песню бы вместиться не могло!

БВЛ, с. 148–149

* * *

— Дама, зачем эта пытка так зла? — Сеньор, речь безумца мне не мила. — Дама, молю хоть о капле тепла. — Сеньор, бесплодным мольбам нет числа. — Дама, немолчна моя вам хвала. — Сеньор, я желаю вам только зла. — Дама, тоскою душа изошла. — Сеньор, а моя зато весела.

— Дама, утешьте последний мой час. — Сеньор, долго ждать вам, вот весь мой сказ. — Дама, сиявший мне светоч угас. — Сеньор, это нравится мне как раз. — Дама, скорбями чреват ваш отказ. — Сеньор, разве есть любовь на заказ? — Дама, единый ваш взор меня б спас. — Сеньор, не должно быть надежд у вас.

— Дама, я прав не повсюду лишен. — Сеньор, в добрый путь! Иль ждете препон? — Дама, любовь к вам мне ставит заслон. — Сеньор, я не знаю, зачем ей он. — Дама, со мной слишком резок ваш тон. — Сеньор, он для вас и изобретен. — Знать, Дама, непоправим мой урон. — Сеньор, для меня ваша речь — закон.

— Амор, к равнодушью привел ваш путь. — Друг, выбрав цель, я не вправе свернуть. — Амор, зло сразит вас когда-нибудь. — Друг, вам жалеть не придется отнюдь. — Амор, не любим я Дамой ничуть. — Друг, я хотел бы вас с лучшей столкнуть. — Амор, но боль разрывает мне грудь. — Друг, я найду, как убытки вернуть.

— Амор, вас к краху ведет ваша прыть. — Друг, нет причин так меня честить. — Амор, вы хотите нас разлучить. — Друг, жить в разлуке милей, чем не жить. — Амор, я не в силах Даму сменить. — Друг, вам придется желанья смирить. — Амор, впредь могу ль я радость вкусить? — Друг, для того надо ждать и служить.

ПТ, с. 167–168

Пистолета

* * *

Мне б тыщу марок звонким серебром, Да и червонцев, столько — не беда, Амбары бы с пшеницей и овсом, Коров, баранов и быков стада, В день — по сту ливров, чтобы жить широко, Да замок бы, воздвигнутый высоко, Да порт — такой, как любят моряки, В заливе, при впадении реки.

Но мудрость Соломонову притом И здравый смысл мне б сохранять всегда, А давши слово, вспоминать о нем, Когда придет для дела череда; Вовек не ведать скупости порока, Чтоб рыцари не слали мне упрека, Не пели бы жонглеры-шутники, Что не видать щедрот моей руки.

Вот стать бы мне красавицы дружком, — Да чтоб была мила и не горда! Мне б сотню рыцарей, они б верхом За мною вскачь неслись туда-сюда, Блестя бронею и с мечом у бока — В вооруженье я, признаться, дока! Да и купцы б везли ко мне тюки — Тюки бы скоро делались легки!

Кто пропитанья ищет день за днем, Униженно, сгорая со стыда, Тех бы созвать к себе в богатый дом — Пусть не гнетет их горькая нужда, — Кормить их сытно до любого срока, А платы с них не требовать жестоко. Одна помеха — грезам вопреки, Доходишки мои невелики!

Зато уж вам, любовию влеком, Я, Донна, отдал сердце навсегда, А будь я всемогущим королем, Весь мир принадлежал бы вам тогда. Но я и так прославлю вас далёко, При всех дворах, до самого Востока. Вам посвящу все песни, до строки, О мой источник счастья и тоски!

БВЛ, с. 153–154