Читать книгу "От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев"

Рассказывает Ю.Н. Черняков230.

Ю.Н. Черняков. Вот как меня назначили послом в Сирию. Когда первый заместитель министра иностранных дел Кузнецов после очередного визита в Дамаск вернулся в Москву, одно из его главных предложений было немедленно убрать из Сирии посла Мухитдинова, он вредит нашей политике. Начали искать, кого послать. Громыко – человек трудный, резкий. Одно время отношения у меня с ним были плохие, потом, после нескольких скандалов, в которых я занимал свою позицию, так странно получилось, что я ему понравился. Тогда я был генеральным секретарем МИДа, и работа у меня была очень интересная. В Сирию я ехать не хотел. Но Громыко пришел к выводу, что Черняков – не жулик. Он меня вызвал к себе и сказал, что надо срочно менять посла в Сирии – известно почему: он запутал нас, запутал сирийцев и сам запутался. Но сидит там уже одиннадцать лет. «Мы долго думали и решили, что надо послать вас». Я сказал, что не имею отношения к арабским делам, я не арабист. «Нужно, чтобы человек не врал, а таких у нас довольно мало… Поедете туда года на два». Через несколько дней я позвонил Крючкову, который тогда был помощником Андропова. В 1956 году мы все вместе работали в Венгрии и знали друг друга. Он связал меня по телефону с Андроповым. Я сказал, что получил новое назначение – послом в Сирию. «Чего ты с поста генерального секретаря МИДа в такую дыру едешь?» – удивился Юрий Владимирович. Я ответил: «Это не дыра. У нас она считается достаточно важной точкой». – «Ну ладно, езжай, будешь правду писать, а то есть послы, которые пишут только вранье и только вредят нам. Например, (он назвал имя посла в крупной западноевропейской стране)». Я знал Андропова как очень сдержанного человека, который всегда давал осторожные, взвешенные оценки людям. Видимо, NN у него засел в печенках. Это не помешало NN перебраться в другую крупную европейскую страну, где он просидел более десяти лет.

Задача передавать объективную информацию, формально стоящая перед советскими политическими работниками за рубежом, зачастую оказывалась невыполнимой. Что передавать – то, что происходит на самом деле или что нравится начальству? Большинство, видимо, выбирало второе. Я не могу представить себе дипломата, озабоченного карьерой и мнением о себе высшего начальства, который осмеливался бы регулярно передавать, даже без комментариев, информацию, идущую вразрез с писаными и неписаными установками. А фактов и фактиков, подтверждающих правильность избранной «наверху» линии, всегда можно было наскрести или в худшем случае выдумать. Но так же вели себя чиновники на разных этажах иерархии, пропускавшие через себя «наверх» полученную информацию. Создавались отношения круговой поруки. Правда, стоит оговориться, что установки и решения отнюдь не всегда были неправильными, а информация – заведомо ложной или тенденциозной. Речь идет о набиравшем силу стремлении всех звеньев бюрократической машины все лакировать, приглаживать, выдавать желаемое за действительное.

Снова Е.Д. Пырлин231.

Е.Д. Пырлин. Июль 1970 года. Накануне визита Насера приходит шифровка. Я ее держал в руках. Не буду говорить, из какой страны и по какой линии, но от очень ответственного человека. Она еще не была размечена и была в моих руках в первозданном виде – как машина выдает. Смысл ее: в высшем руководстве Египта намечен план; нужно или заставить Насера его осуществить, или, учитывая, что он тяжело болен, привести к власти другого человека, который будет выполнять волю этих кругов. Имелось в виду максимально насытить Египет советским оружием, а для этого пока идти на какие-то уступки Советскому Союзу в течение года-двух, потом сделать эффектный жест, отказавшись от советской помощи, особенно от советников, пойти на ограниченные военные действия с Израилем, пригласить американцев на Ближний Восток в качестве незаинтересованных посредников, устранить советское влияние. Я еще раз повторяю, что я видел телеграмму даже без «шапки», без разметки. Громыко телеграммой этой страшно возмутился: «Безобразие, все знают, что ожидается визит! Накануне визита такая телеграмма. Разве можно такие вещи посылать! Что скажет Леонид Ильич! Что он подумает про нас!» Было принято решение телеграмму уничтожить. Ее не было – и все. Концы в воду.

Автор. То есть было желание видеть воображаемый мир.

Е.Д. Пырлин. Вот-вот, как социалистический реализм. Не то, что есть на самом деле, а то, что хочется партии, или то, что должно быть. Спустя много лет я случайно встретился с тем человеком, уже пенсионером, который предсказал ближневосточные события, рисковал жизнью, добывал информацию, но в Москве не нашел следов телеграммы с таким содержанием. Я рассказал, как было дело. Старого честного человека чуть не хватила кондрашка.

Вторая история. Сошлюсь лично на Евгения Примакова: он узнал о предстоящей высылке советского военного персонала из Египта и принес эту информацию послу В.М. Виноградову:

«Посол не мог даже сдержаться.

– Вы приехали на несколько дней и делаете сногсшибательные выводы, – нервно сказал он, – а я, можно считать, на неделе пять раз встречаюсь с Садатом и, поверьте, лучше вас знаю обстановку.

– У вас есть указание из Москвы допустить меня к шифропереписке, я сообщу обо всем в Центр, а вы можете добавить, что написанное мной – сплошная фальсификация. – Я тоже начинал выходить из себя.

– Я не пошлю ваших телеграмм, так как не хочу дезинформировать руководство.

Я улетел в Бейрут и передал эту информацию из нашего посольства. Посол С.А. Азимов, не искушенный в египетских делах, передал ее в Москву…

Три мои шифротелеграммы, направленные из Бейрута, пошли по «большой разметке» – всем членам и кандидатам в члены политбюро, секретарям ЦК, а в МИДе – А.А. Громыко и его первому заместителю В.В. Кузнецову. По приезде в Москву Замятин[16] предложил мне написать большую, обобщающую все мои впечатления статью в так называемую «нулевку», содержащую закрытые материалы, которую ТАСС рассылал по очень небольшому списку руководящих работников СССР. Я подготовил этот материал, главной идеей которого стало: при всем положительном значении договора, подписанного нами с Садатом, он не может быть панацеей от невыгодных, противоречащих интересам СССР сдвигов во внутреннем положении Египта и перемен в его внешнеполитической ориентации.

После того как «нулевка» вышла в свет, мне позвонил Евгений Самотейкин – референт Л.И. Брежнева, и сказал, что генеральный секретарь заинтересовался этим материалом и даже взял его домой – подробнее с ним ознакомиться. Я, естественно, был этим вдохновлен. Однако через два дня опять последовал звонок Самотейкина, который лаконично произнес: «Я тебя спас». Оказывается, Подгорный устроил скандал, потребовав отозвать «нулевку», что ТАСС и сделал. «Нулевка» была разослана по большему числу адресов, чем мои шифротелеграммы, да и получилось так, что в ней я ставил вопрос острее. Подгорный не успокоился на этом. Просматривая подготовленные заранее списки членов ЦК КПСС, которые подлежали избранию на очередном съезде, он вычеркнул фамилию Замятина – тот стал лишь членом Ревизионной комиссии ЦК»232.