Читать книгу "На Пришибских высотах алая роса - Лиана Мусатова"

В задачю ИАПа входило прикрытие крупного промышленного центра, куда было эвакуировано ряд заводов и госпиталей, от налетов вражеской авиации, останавливать, рвущихся вглубь страны фашистских захватчиков. Они должны были поражать врага на подступах к городу в воздушных боях. Их жизнь принадлежала авиации, полку и небу. Никто не думал о том, сколько он проживет, сколько ему отмерено.

Противовоздушной обороне в войне отводилась очень ответственная роль: она должна была обеспечить нормальную работу тыла, в котором развертывалась оборонная промышленность, его способность снабжать фронт всем необходимым для ведения напряженных и длительных военных действий. Это был своеобразный щит прикрытия, под которым вначале войны могла проводиться беспрепятственная мобилизация и эвакуация. Наибольшие силы и средства ПВО сосредотачивались в районах объектов, имеющих наибольшее стратегическое значение. Перед истребителями стояла конкретная задача: уничтожать самолеты противника на расстоянии 150–200 километров от города. Для этого вокруг Саратова на расстоянии 100–120 километров развертывалась сеть аэродромов. Советская военная наука достаточно детально разработала методы и способы защиты тыловых объектов от налетов вражеской авиации. Они строились на совместном использовании родов войск ПВО и единстве управления ими в бою. Войска группировались по принципу круговой обороны, с усилением на наиболее опасном направлении. Предполагалось тесное взаимодействие всех родов войск, маневрирование силами и средствами в ходе боевых действий.

Женщины еще не летали на боевые задания, но могли наблюдать бои соседей. День был солнечный. Интенсивных полетов не было, и летчик поднял машину в небо для облета после ремонта. Ничто не предвещало беды. Летчик на высоте две-три тысячи метров сделал один круг, другой, барражировал, испытывал двигатель на разных режимах.

Со стороны солнца неожиданно вынырнули два «мессера». Они сходу, даже не применяя сложного маневра, ринулись в атаку. Самолет вспыхнул, как спичечный коробок. Пилот вряд ли успел сообразить, в чем дело. Длинный черный шлейф потянулся за падающим самолетом в пшеничное поле. Непростительная беспечность, но на войне он за нее заплатил жизнью. Все стояли обескураженные и не могли вымолвить ни слова. Да, и что тут скажешь! Все было видно, как на ладони. Наглядный пример, как не надо вести себя в воздухе. Только через несколько минут, когда обрели дар речи, стали обсуждать случившееся. Жалко было летчика, но они на всю жизнь запомнили: поднялся в воздух – смотри в оба.

– За науку расплачиваемся жизнью, – констатировала командир полка, – парню уже поздно, а вам надо это усвоить. Осмотрительность, собранность, сосредоточенность в воздухе – главное оружие летчика.

Угнетающее впечатление произвела неожиданная и бессмысленная смерть пилота. Весь день только и говорили об этом, предлагая свои варианты спасения. Но, так или иначе, а всем стало ясно, что придется им сражаться с опытным, сильным и подготовленным лучше их врагом, которого недооценивать нельзя.

На аэродром участились налеты вражеской авиации. Командир полка посылала более опытных летчиц для охраны важных объектов, перехват вражеских бомбардировщиков. В их число всегда попадала Бальзамова. Особенно тяжело было сражаться в дни плотной облачности, когда лучи прожекторов не могли ее пробить и осветить вражеские самолеты. Но и в этих сложных условиях летчики истребители нашли способ, как обнаружить врага. Они искали врага в ночном небе по вспышкам выхлопов моторов. Еще они выбирали такое положение, чтобы увидеть врага на фоне диска луны или засечь бомбардировщик по тени на верхней кромки облачности. В боях они обретали опыт, экспериментировали, на ходу создавая и применяя оригинальные тактические приемы. Боевая выручка и дружба не раз спасали их от смерти или неминуемого плена.

* * *

Девятка истребителей поднялась в воздух по сигналу ракеты. Ведущая комиссар полка Харитонова. Ведомой у нее шла старший лейтенант Бальзамова. На ближних подступах к станции советские летчицы увидели около двадцати вражеских бомбардировщиков Ю-88. «Юнкерсы» построились в круг, приготовившись к бомбежке. Вражеские машины уже пошли в пике, что было наилучшей позицией для атаки. Ада атаковала ближайшего «юнкерса», прошив очередью фюзеляж. По тому, что самолет усугубил угол пикирования, поняла, что задела летчика. Так оно и было. Самолет врезался в землю, и взорвался на собственных бомбах. В самом разгаре неравного боя, после нескольких атак истребителей пять «юнкерсов» рухнули на землю, потянув за собой дымные шлейфы. Остальные повернули назад. Но радоваться было еще рано, потому что теперь их атаковали «мессеры», не давая ни минуты передышки. При выходе из атаки, Ада попала под огонь одного из них, и ее самолет загорелся. Но она не хотела просто так сдаваться, и бросилась в атаку на ведущего, чья траектория должна была пересечься с ее направлением полета. Она не рассуждала, куда будет таранить, как это они делали на обсуждениях. Она шла прямо, лоб в лоб. Но в последний момент нервы у немца не выдержали, и он попытался увернуться, избежав столкновения. Но у него не получилось. Из огромного клубка дыма, словно два метеора, вылетели двигатели. Потом проплыли крылья и остальные части самолетов.

Вечером, когда полк собрался на разборку полетов, все сидели притихшие, потому что старлей Бальзамова не вернулась из боя. О подробностях боя рассказывала комиссар, у которой Ада была ведомой. Она сказала, что краем глаза видела раскрывшийся парашют, и высказала надежду на то, что Бальзамовой удалось спастись. Она рассказала, как мужественно сражалась Бальзамова, как перехватила на себя, наседавших на комиссара двух «мессеров» и атаковала одного из них. Разбор еще не успел закончиться, когда все услышали громкий и долгий сигнал автомобиля, возвещающего о том, что что-то произошло и, похоже, хорошее. Так победоносно и торжественно пел автомобиль, что все высыпали из палатки. Бальзамова уже стояла на земле возле автомобиля, в объятиях однополчанок.

Когда объятия и поцелуи закончились, потребовали:

– Расскажи, как все было.

– Что рассказывать. Обычный бой.

– Обычный-то он, обычный, да не совсем – первый таран в нашем полку. Страшно было?

– Я не успела испугаться. Когда группа «мессеров» стала наседать на комиссара, я поняла, что единственный выход в данном случае, идти в лобовую на ведущего. Вот и пошла.

– Ну, да! Так и пошла? А вспоминала наши разборки: куда лучше таранить?

– Я бы посмотрела на тебя, когда навстречу прет размалеванное чудище, что бы ты там вспоминала? Только одно думала: не спасовать перед фашистом, не свернуть. А потом сотрясение от удара, треск и тишина. Подумала, что все смерти боятся, а я умерла, так легко без боли. Потом вижу: лечу в кресле. Сообразила, что меня выбросило вместе с креслом. Но на тот свет в кресле не принимают. Я отталкиваюсь от него, и раскрываю парашют, скорее по инерции, чем осознанно, потому что еще так и не пойму, на каком я свете. В поле зрения попадают «мессершмитты», наши самолеты. Наконец, понимаю, что живая, бой продолжается, а я спускаюсь на землю, а чуть ниже – мой «напарник». Тут уже было не до прохлаждений и рассуждений. Фашист опережает меня, а, значит, я стану жертвой. С перепуга применяю скольжение купола, и камнем лечу вниз. Первая достигаю земли, и спешу освободиться от парашюта, чтобы разоружить немца. Но тут подбегают красноармейцы, и помогают мне.