Читать книгу "Коррупция при дворе Короля-Солнце. Взлет и падение Никола Фуке - Винсент Дж. Питтс"

Следующий оратор, Ренар, которому, по-видимому, добавило смелости выступление предыдущего судьи, рубил сплеча. В самом начале, сразу после ареста Фуке, он участвовал в сборе доказательств. И сейчас он открыто говорил об «отклонениях от правил» при расследовании и о его многочисленных «поразительных» аспектах [958]. Во время подготовки к защите Фуке было отказано в доступе к своим бумагам и даже к казначейским реестрам. Это было сделано по настоянию королевского procureur [959]. Еще тогда, в октябре, Ренар открыто высмеивал аналогию со слугой, пойманным на месте преступления с хозяйским кошельком в руках. Теперь он считает приемлемой версию Фуке о транзакции на 6 миллионов ливров. Остальные финансовые обвинения, даже если бы они были доказаны, являлись предметом гражданского права. Они требовали реституции, а не смертной казни [960]. Ренар отклонил в нескольких фразах обвинения, связанные с планом из Сен-Манде. Судья рекомендовал приговорить Фуке к пяти годам внутренней ссылки в месте, которое назначит король [961].

Теперь голоса распределились так: двенадцать за изгнание или внутреннюю ссылку, семь – за казнь. Сомнений уже не оставалось: большинство из двадцати двух судей согласны сохранить Фуке жизнь. Сирьен Бенар де Резе, один из судей, привлеченных из числа рекетмейстеров, взял слово и говорил довольно долго. Он согласился, что управление Фуке государственными финансами достойно сожаления [962]. Затем он рассмотрел многие из финансовых обвинений против Фуке и нашел доказательства неубедительными или неоднозначными. Например, в случае пансиона с соляного налога королевский обвинитель мог разрешить все сомнения, предъявив счета, поданные Мазарини в 1656 году. Неспособность или нежелание это сделать беспокоила Бенара. Он напомнил слушателям, что представить доказательства преступления должна сторона обвинения [963].

Метнув эту молнию, Бенар занялся транзакцией на 6 миллионов ливров. Он изъявил согласие с тем, что ее запутанные обстоятельства и показания Жанена де Кастий и Табуре дают основания для законных подозрений в адрес Фуке. Но доказательства? [964] Нетерпеливый Сегье несколько раз пытался его прервать – других судей эта участь миновала – но сбить не мог [965]. Не сумел канцлер повлиять и на его вывод: обвинение не доказано [966]. Касаясь «государственного преступления» обвиняемого, судья заметил, что сама по себе мысль, – как это хорошо известно стороне обвинения, – преступлением не является [967]. В заключение Бенар согласился с выводами и рекомендациями Ормессона [968].

Взбешенный Вуазен утверждал, что Фуке виновен во всех вменяемых ему преступлениях. Он использовал свой пост, чтобы тратить доходы королевства на собственные цели, и злоумышлял против короля. Намекая на коллег, склонных к снисходительности, он объявил, что выносить вердикт с оглядкой на «одобрение публики» «постыдно» и претит его пониманию «чести» и «долга» [969]. Со своей стороны он считает Фуке виновным по всем пунктам. Фуке слишком опасен, чтобы его выпускать. Ссылка больнее накажет Францию, чем его. Он согласен с Сент-Эленом: смертная казнь и конфискация всех активов [970].

Поншартрен, председатель располагавшейся в Париже Счетной палаты[971], дал свою оценку. Он подчеркнул нехватку доказательств, связывающих Фуке с многими из обвинений, и принял сторону Ормессона [972].

Далее слово взял сокрушенный Сегье. Начав с покаяния, он рассказал, что немало лет работал бок о бок с Фуке, но никогда не подозревал о нарушениях. Но теперь он убедился. Все обвинения доказаны. Фуке злоупотреблял должностью, предавал доверие короля, расхищал королевские деньги и плел заговор против государства. Он согласен с Сент-Эленом, его выводами и рекомендациями [973]. На этом формальное, для протокола, выступление заканчивалось, но Сегье продолжал. Он обратился к коллегам с реальным вызовом.