Читать книгу "Гармония Джейн - Райан Уинфилд"

У продюсера было мясистое лицо с маленькими, глубоко посаженными глазками. Они бегали то влево, то вправо, и в них светилось торжествующее, садистское упоение собственной властью. Совсем как в тот вечер, когда продюсер отвел Калеба в сторону и потребовал, чтобы Джейн ушла с благотворительного обеда. Калеб видел, как больно это ударило по ней, хотя она изо всех сил пыталась оставаться спокойной. Что бы Джейн ни говорила, но выдуманная на потребу публике история его романтических отношений с Джордин ее задевала, и еще как. Калеб представил Джейн смотрящей прямой эфир. Песня, которую он посвятил ей, по прихоти этой жирной крысы будет подана как посвящение Джордин.

Калеб схватил со стола лист и разорвал пополам. Затем повернулся и без объяснений зашагал прочь.

– Сопляк, ты вздумал меня пугать? – захохотал ему вслед продюсер. – Джордин споет одна, а в эфир я дам снимки ваших репетиций.

Калеб резко повернулся и бросился обратно.

Продюсер смотрел на него и ухмылялся. Но ухмылка мигом исчезла, когда Калеб ногой ударил по днищу складного столика и тот отлетел далеко в сторону. Бумажные листы веером рассыпались по полу. Палец Калеба замер в нескольких дюймах от продюсерского носа.

– Посмеете дать в эфир хотя бы один такт этой подделки, и я найму самого ушлого, самого пронырливого адвоката. Я буду работать только на его гонорары, но я подам в суд на вас и ваше лживое шоу. Хотите стать ответчиком в суде?

Гарт заметно испугался. Возможно, судебного процесса. А возможно, перспективы полететь на пол вслед за столом. Палец Калеба, застывший возле его приплюснутого носа, делал эту перспективу вполне реальной.

– Ты подписывал контракт. Там есть пункт об отказе от претензий к устроителям конкурса, – наконец пропищал он.

– Я подписывал еще и договор о взаимном неразглашении информации. Но мне плевать на ваши пункты. А контракт можете засунуть себе в задницу. Журналистам будет очень интересно узнать, как вы дурачили публику и ради своих вонючих рейтингов превращали нас с Джордин в парочку влюбленных.

Продюсера трясло от бессильной злобы, однако сказать ему было нечего. Калеб повернулся и, теперь уже не останавливаясь, пошел забирать гитару. У края сцены он увидел Джордин и звукорежиссера. Они наверняка слышали его разговор с продюсером. Джордин пошла следом.

– Ты действительно уходишь? – спросила она.

Калеб выпрямился, подхватив гитарный футляр:

– Я делаю то, что нужно было сделать гораздо раньше.

– Но что они скажут?

– Они? Они придумают какое-нибудь убедительное вранье для телезрителей. Им не привыкать.

– Я не про устроителей конкурса. Калеб, что скажут твои поклонники?

Калеб посмотрел на нее, и Джордин вдруг показалась ему одним из персонажей дурацкой лживой пьесы. Сейчас, на пустой сцене, это ощущалось с особой ясностью. Все ее заученные позы, вся наигранная сексапильность были бутафорией. Джордин была такой же зависимой, как алкоголики и наркоманы. Зависимой от телекамер и безымянной толпы виртуальных поклонников.

– Джордин, а почему бы тебе не попытаться сказать им правду? Ты удивишься, насколько люди восприимчивы, когда им говорят правду.

– И что я им скажу?

– Скажешь, что я безумно устал от здешних правил игры, замешанных на густом вранье. Я больше не желаю своим участием в этом балагане причинять боль единственной женщине, которую по-настоящему люблю. Ты ведь тоже устала притворяться. Так скажи об этом своим поклонникам.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь.

Джордин осталась стоять на сцене, а Калеб покинул зал, прошел по коридору и направился к главному выходу. У дверей зала он все-таки в последний раз обернулся и взглянул на типично голливудские декорации сцены, на ряды пустых кресел, где когда-то сидели его бутафорские поклонники и хлопали с фальшивой искренностью. Джордин по-прежнему стояла на сцене и смотрела ему вслед, но расстояние не позволяло ему разглядеть ее лицо. Калеб думал, что ему будет грустно уезжать. Однако сейчас, когда он принял окончательное решение, он не чувствовал ничего, кроме облегчения. Досадно лишь, что он попался в ловушку призрачного блеска и такой же призрачной славы, причиняя боль той, кого любил больше жизни. Настало время все исправить.

Калеб нажал кнопку. Дверь отъехала, и он вышел из студийного сумрака в яркий, солнечный день. Над Лос-Анджелесом светило золотистое солнце. Калеб знал: теперь все будет так, как должно быть. Он и его гитара летят домой, где он обнимет Джейн. А потом они займутся любовью. До самого утра.

* * *

Ожидая посадку на своей рейс, Калеб позвонил Джейн. Но вместо привычного гудка его сразу переключили на голосовую почту. Он не знал, какую лживую отговорку придумают устроители шоу, чтобы объяснить его отсутствие на прямом эфире. Джейн должна все узнать заранее. Такое событие, как самовольный уход с конкурса, не очень-то превратишь в короткие строчки эсэмэски. А во время полета он будет в зоне молчания. Ладно, сойдет и голосовая почта. Калеб вторично нажал вызов и продиктовал голосовое сообщение.

«Привет, малышка! Я только что воспользовался кредитной карточкой, которую ты мне дала, и купил билет на самолет. Сижу в здании аэровокзала и жду, когда объявят посадку. Почему вместо прямого эфира я выбрал прямой рейс на Остин? Это длинная история. Если сумеешь, позвони мне. Я люблю тебя. До скорой встречи».

Прошло минут двадцать. Джейн так и не позвонила. Калеб сидел, вертя в руке мобильник и надеясь, что она еще успеет до него дозвониться. В это время объявили посадку на его рейс. Забросив сумку на плечо, Калеб встал в очередь. Сзади его кто-то тронул за руку.

– Привет, приятель, – сказал ему незнакомый мужчина. – Слушай, ты не тот ли парень, которого я видел по телику? Ты вроде участвовал в песенном конкурсе.

– Да, это я, – ответил Калеб.

– Ну и ловкачи! Я всегда подозревал, что все эти прямые эфиры – сплошное вранье. Какой же это прямой эфир, если их шоу начинается, а ты стоишь в одной очереди со мной и собираешься лететь к себе домой?

Калеб посмотрел туда, куда указывал пассажир. На большом жидкокристаллическом экране, прикрепленном под потолком, догорал лист нотной бумаги. Затем появились знакомые слова: «Суперзвезда авторского исполнительства». Калеб вышел из очереди и встал поближе к монитору, чтобы гул не мешал слушать.

На сцене появился ведущий, одаряя всех харизматичной улыбкой. Прежде чем он представил финалистов, камера переключилась на крупный план. Улыбка сменилась серьезным и даже печальным выражением лица. Перемена была столь внезапной, что трудно было поверить, будто это его собственные чувства, а не прописанные в сценарии.

– Увы, сегодня у меня для вас есть печальная новость, – произнес он таким тоном, словно намеревался сообщить о чьей-то смерти. – Один из наших любимых конкурсантов был вынужден по семейным обстоятельствам срочно вернуться домой. Мы просим всех, кто нас смотрит, присоединиться к словам прощания с Калебом Каммингсом. Не желая ограничиваться только словами, мы предлагаем вашему вниманию ряд фрагментов с участием Калеба.