Читать книгу "Господин Посредник - Алексей Бессонов"

– А Эйно? – возмутился я.

– Нет, Монфора он убил бы в любом случае, но, вероятно, сделал бы это позже, не столь поспешно… ты успел бы с ним встретиться.

– Я стал бы искать способы установить истину.

– Ну, я это и имел в виду… тебя я уже знаю достаточно хорошо, ты не сомневайся. Ты успел бы встретиться с Монфором, он успел бы принять свои меры и наверняка не дал бы зарезать себя, как петуха на птичьем дворе. Но Монфора убили, и это стало той единственной случайностью, которая в конечном счете привела тебя в этот странный монастырь.

– Славная у тебя математика! Получается, если бы Монфор остался жив, никакого заговора уже и не было бы?

– Монфору был важен не сам заговор, его интересовал Джардеш. Именно теперь, когда я представляю себе, что ты увидел в монастыре, я стал понимать – Монфор знал о том, что Джардеш затевает нечто совершенно незаконное. Вот только что? Ты подошел к этой проблеме с другого конца – но ведь подошел же! Случайности, сплошные случайности! Теперь Вилларо… Боюсь, что он уже выбрал свою партию. Если мы успеем их остановить, провал Джардеша будет делом времени. Если нет, если в столице начнется резня и смута, у нас останутся только твои свидетельства.

Я с горечью покачал головой и подошел к покорно стоящей Лине.

Теоретические выкладки достопочтенного академика отнюдь не пришлись мне по душе. Выходит, я был прав в своих подозрениях, и все это время Висельник просто играл моим другом, используя его в качестве заводной игрушки, способной протиснуться в щели, слишком узкие для него самого?

Кстати, а не в Джардеше ли тут дело? Если Вилларо знал о заговоре с самого начала, то что может означать такой пристальный интерес к людям из Ханонго, орудующим в Пеллии? Не может ли быть так, что он давно подозревал – за заговором стоит некто, имеющий в Пеллии свои совершенно непонятные интересы? Если это так, то многое и впрямь становится на свои места.

Ближе к полудню мы остановились на заброшенной ферме в полумиле от дороги. Я наскоро перекусил, проследил за тем, как хмурый и задумчивый Иллари распоряжается о карауле, и побрел в покосившийся сарай. Там, на куче прелой соломы, меня уже ждала расстеленная попона.

Возле окна с перекошенными ставнями темнела узкая фигура.

– Ложись, – произнес я, касаясь ее плеча, – ты же серая от усталости.

Она резко обернулась, вздохнула, неторопливо присела на краешек попоны. Я опустился рядом, коснулся губами ее запыленных волос и со стоном – у меня невыносимо ломило спину – улегся подле ее ног.

– Я столько мечтал об этом, – тихо сказал я с закрытыми глазами, – и вот, здесь, в каком-то трухлявом амбаре… потом.

– Что потом? – едва слышно спросила Айрис.

– Все потом, – отозвался я и, не раскрывая глаз, повалил ее на попону.

Она легла, едва слышно вздохнула и уткнулась носом в сорочку на моей груди. Я ощутил ее тепло, вытянулся и провалился в сон, успев поймать себя на горькой мысли о том, что старое проклятие не отпускает меня ни на миг.

Когда меня разбудили, рядом ее уже не было…

Глава 11

Я захлопнул толстую тетрадь в кожаном переплете, выбрался из глубокого бархатного кресла и положил ее на верхнюю полку сейфа, привинченного к палубе в углу командирского салона. Это были апартаменты Эйно, и я знал, что мне потребуется еще немало времени для того, чтобы научиться ощущать их своими. Все здесь носило следы его недавнего присутствия, даже трубки, лежащие на полке возле высокого иллюминатора с литой бронзовой рамой, я не мог заставить себя убрать их хотя бы в стол, это казалось мне кощунством по отношению к его духу.

Повернув ключ в дверце сейфа, я замер перед ним, ощущая усиливающуюся качку. Из иллюминатора лился серый свет, волна за кормой плясала в серой пелене мерзкого косого дождя. Я слышал тяжелое пыхтение машины и хлопки затяжелевших от воды парусов. Некоторое время я стоял, глядя сквозь раскрытую дверь в спальню, на смятое одеяло и алые шелковые подушки, лежащие почти посередине огромного дубового ложа.

– Ты не принесла мне покоя, – тихо произнес я и вернулся за стол.

Я вспомнил, как вошла она в эту дверь, с задумчивостью посмотрела на пару красных фонариков, висящих в изголовье кровати, и принялась сбрасывать с себя одежду – резко, словно стремясь избавиться от надоевших оков. Я лежал, полуприкрытый одеялом, и смотрел на нее, но ни разу мы не встретились взглядом.

А потом она скользнула ко мне, сразу же зарылась лицом в подушку – и только потом, уже войдя в нее, я увидел широко распахнутые, будто бы в изумлении, темные глаза.

Мы терзали друг друга молча – несколько часов кряду, взлетая и опускаясь, валясь в изнеможении на алые подушки и почти тотчас же бросаясь в набегающую волну – вновь и вновь, не произнося ни единого слова. Наверное, они были не нужны.

И лишь позже, после нескольких часов черного беспамятного сна, похожего больше на погружение в ничто, я раскрыл глаза и, увидев, что она одевается, стоя возле иллюминатора, сказал:

– Теперь ты всегда будешь уходить, оставляя меня одного?

Она резко обернулась – на лице мелькнуло не то смущение, не то горечь – и, подхватив мужскую сорочку со множеством воротников, выскочила из спальни прочь…

Звон бронзового колокола, долетевший до моего уха, заставил меня поднять голову. Я посмотрел в иллюминатор, не обнаружив там ничего, кроме дождя и моря, и поднялся. Обедали мы, по раз и навсегда заведенному распорядку, в кают-компании. Пройдя темным коридором, я поднялся по трапу и почти столкнулся со стюардом, несущим какое-то блюдо. Странное дело, но на «Бринлеефе» мой хваленый аппетит куда-то исчезал, словно его и не было вовсе. Наверное, это происходило из-за того, что я никак не мог отделаться от сумрачной меланхолии, одолевавшей меня всякий раз, когда я поднимался на борт своего корабля. На суше, особенно в столице, тень Эйно отступала, а здесь она ждала меня в каждом углу. Он ушел, говорил я себе. Он ушел, и мир памяти его; но слишком многое связывало меня с этим удивительным человеком, не позволяя избавиться ни от воспоминаний, ни от чувства одиночества, с новой силой вспыхивающего во мне всякий раз, когда я слышал гул ветра в этих, так знакомых мне парусах.

Я посторонился, пропуская стюарда в распахнутую дверь. Он быстро поклонился – при этом я разглядел здоровенного жареного гуся, покоящегося на серебряном блюде, – и бросился к столу, за которым уже восседал Иллари с мокрой, только что расчесанной головой.

– Барометр валится вниз, – озабоченно сообщил он мне. – Похоже, будет шторм.

– Может, просто ливень, – отозвался я, ища глазами Айрис.

Она сидела в кресле под иллюминаторами, погруженная в какую-то книгу. Я подошел к ней и потрепал ее по плечу.

– Хвала небесам, ты не подвержена морской болезни. Мой друг граф Дериц, например, сходит с ума при одном только виде волны. Ну что ж, прошу садиться.