Читать книгу "Змеи и лестницы - Виктория Платова"

Миша попыталась представить логику эксцентричного вора. Он пришел в дом Россетти вовсе не из-за снимка. Иначе подготовил бы подложную фотографию заранее, а не воспользовался бы страницей, вырванной из «Кикера».

Итак, вор появляется в квартире, чтобы забрать что-то важное. Год назад Миша думала, что это – ноутбук, впоследствии так никогда не найденный. Она думает так и сейчас. Возможно, было что-то еще, что интересовало вора. Папка с документами, диск – не имеет существенного значения. Нужные вещи найдены и изъяты, и тут вор замечает снимок, который, по его мнению, может изобличить – что-то или кого-то. Он сходу оценивает принцип компоновки стены (то, на что у Миши в спокойной обстановке ушло довольно много времени) и полностью повторяет ее при помощи манипуляций с журнальной страницей. Эта способность мгновенно просчитывать все возможные комбинации свойственна…

Карточным игрокам.

Вот я тебя и вычислила, Вернер Лоденбах. Вот я и поймала тебя, Айди.

Миша рассмеялась, но это был горький смех. До чего-то подобного она могла бы додуматься год назад, если бы не была так увлечена Ящерицей. Если бы не проклятая любовь, сделавшая ее глухой и слепой к элементарным доводам рассудка. К элементарному сопоставлению фактов – временных и пространственных. Когда Миша сидела в пентхаусе, оглушенная их первой ночью, Вернер, по его заверениям отправился на работу в свою фармацевтическую компанию.

Ту самую, название которой полицейский комиссар Нойманн даже не удосужилась узнать. Но был ли он там, на работе, или очередной раз сблефовал? Во всяком случае, в довольно точно установленный экспертами момент, когда произошло убийство Гвидо Россетти, Вернера рядом с Мишей не оказалось.

Она не обвиняет его в убийстве. Только в краже фотографии из дома, в который он никогда не заглядывал прежде. Он там не был, никогда, иначе знал бы об этой чертовой фотографии, которая провисела на чертовой стене целых два года!

В фотографии нет ничего настораживающего для непосвященного: просто девушка, просто экс-чемпион по стрельбе, просто бокалы с шампанским, просто Вернер с улыбкой заговорщика. Он не хотел, чтобы его связали с девушкой? Тогда это глупо – он сам рассказывал об этой девушке, он и пришел с ней – Вернер Лоденбах + 1. Он не хотел, чтобы его связали со стрелком? Тогда это глупо – всегда можно сослаться на случайность попадания в кадр. И он не отрицал, что был на том вечере и видел стрелка. В фотографии есть что-то, что превращает тщательно сконструированную реальность Вернера Лоденбаха в пыль.

Но что?

Все так же стоя у окна, Миша достала из кармана телефон и набрала номер. Это было не по правилам, не совсем по правилам: учитывая разницу в два часа, во Франкфурте – глубокая ночь, и лучше дождаться утра, чтобы совершить звонок. Именно так и поступила бы Миша, если бы находилась у себя в Германии. Но сейчас она была в России – самой неправильной (к сожалению или к счастью) в мире стране. И она не хотела ждать ни минуты.

Миша успела досчитать до двадцати, прежде, чем на том конце сняли трубку.

– Это я, Томас.

– Рад слышать, комиссар, – голос у Томаса был вовсе не радостный – сонный и недовольный. – Как вы там?

– Жду обледенения, но пока термометр показывает плюс двадцать один выше ноля.

– Там есть термометры?

– И даже «Харлей-Дэвидсоны». Мне нужно собрать сведения об одном человеке и как можно быстрее.

Наконец-то он оживился!

– Диктуйте имя.

– Катя Азимова. Возможно – Кати Азимофф. Русская модель. Около двух-трех лет назад работала в Европе. Найди по ней все, что сможешь.

– Постараюсь.

– И еще. Найди все, что есть, по Вернеру Лоденбаху.

– Лоденбах, ага. Тот самый мутный тип и промышленный шпион? – у Томаса оказалась хорошая память.

– Да.

– Мы снова в деле, шеф?

– Мы снова в деле.

Томас давно отключился, а она все думала об Айди. Не как о бывшем возлюбленном, который цинично использует женщин, а как о карточном игроке. Человек, мгновенно просчитывающий любые комбинации и умеющий блефовать, не мог так бездарно оказаться на прозекторском столе.

В любой реальности.

* * *

…С утра Мандарин вел себя странно.

Вернее, странности начались еще вечером, когда капитан Литовченко и полицейский комиссар Нойманн собрались в квартире Вересня, чтобы устроить очередной, второй по счету, «брэйнсторминг». Бенефициаром вечера был сам Вересень, принесший новые сведения о двух девушках – Кате Азимовой и артистке ТЮЗа Даниловой.

После ухода из злополучной коммуналки на Воскова, он успел еще заскочить в Театр Юного Зрителя, чтобы получить дополнительную информацию о пропавшей месяц назад Марине. Театральный сезон еще не начался, и в театре было не так уж много народу. А из тех, кто мог предоставить интересующую Вересня информацию (актеры, режиссеры, завлит, на худой конец – директор) – и вовсе никого. Это была лишь досадная остановка, незначительная помеха; в конце концов, разжившись здесь нужными адресами и телефонами, Вересень достал бы всех нужных ему людей в течение суток. Но эта остановка немного портила так удачно складывающийся день.

Скорее для проформы, он разговорился с вахтершей, охраняющей служебный вход в театр. Вахтерша представляла собой гремучую смесь из Перебейносихи, «Зой» и хорошо знакомого Вересню Цербера из бассейна Олимпийского резерва «Заря». Того самого, что вечно был недоволен «полосканием писек».

Гремучая смесь откликалась на имя Серафима Никифоровна, и Вересень отнесся к ней с крайним уважением и даже почтением, как будто СерНик была не простой вахтершей, а, как минимум, Чрезвычайным и Полномочным послом при ООН. Как показывал его предыдущий опыт, только таким способом можно укротить всех, без исключения, Серафим Никифоровных. Они поговорили о погоде (которая была, несомненно, хуже погоды тридцатилетней давности), и о театре (который был, несомненно, хуже театра тридцатилетней давности), – и лишь потом Вересень свернул на нужную ему тему.

– А что, Серафима Никифоровна, есть у вас в театре артистка Марина Данилова?

– Есть такая.

– И как? Хорошая?

– А никакая, – СерНик отличалась завидной лаконичностью.

– Вы ее видели на сцене?

– И без сцены все ясно.

– Да что вы говорите!

– А вот смотри. Бывает она здесь редко. С прошлой весны я ее раза четыре видела. Что это означает?

– Что?

– Что ролюшек у нее негусто. Стало быть, в репертуаре активно не занимают. Она девка интересная, красивая даже, а все равно ролей нет. Как актриса не тянет. Понимаешь?

– Может, палки в колеса вставляют таланту? Не дают развернуться?

– Нет. Кому талантливому палки в колеса вставляли, давно ушли. Сейчас-то есть куда. Кино, телевизор, сериалы всякие. Ну и в другой театр можно. И в антрепризу.