Читать книгу "Изюм из булки - Виктор Шендерович"

Больше жестами, чем словами, россиянин объяснил: сердце. Его отвезли в больницу, поставили капельницу… Весь в испарине, он лежал, не имея ни сил, ни возможности что-либо попросить. И долежался. Над каталкой склонился здоровенный негр в зеленом врачебном халате и спросил:

— Ну что, браток, хуево тебе?

На чистом русском, хотя и с легким акцентом.

Оклемавшийся впоследствии пациент описывал свои ощущения так: «И я понял, что я умер». Но это был не ангел, а медбрат, специально вызванный администрацией больницы для общения с русскоязычным.

Он закончил медучилище в Тамбове.

Границы гостеприимства

В глубоко советские времена один ответственный партийный работник был послан с миссией в Иерусалим — речь шла об имущественных вопросах, связанных с владениями Русской православной церкви. Но рассказ будет не о недвижимости, а в некотором смысле — совсем напротив.

Сидит, стало быть, ответственный партийный работник в православном монастыре и ужинает с батюшкой, одновременно беседуя с ним на интересующие партию хозяйственные темы. И прислуживает им за столом монахиня таких кондиций, что при ее появлении обсуждение имущественных вопросов застревает у ответственного работника в горле.

Следует заметить, что в свободное от партийных поручений время он был вполне практикующим мужчиной.

Батюшка же при появлениях прислужницы сохранял полнейшее спокойствие, будучи, видимо, целиком погружен в православие.

Следует заметить, впрочем, что за монастырским столом они не токмо ели, но и обильно, пили, и отнюдь не святую воду, отчего быстро сблизились. Поэтому через какое-то время, уже ближе к ночи (а ночевать ответственный работник оставался в монастыре), он, проводив прислужницу достаточно выразительным взглядом, поинтересовался:

— Батюшка, а как у вас насчет гостеприимства? На что батюшка ответил с христианской прямотой:

— Гостеприимство мое безгранично, но баба эта — моя.

Не для себя

Знакомая театроведка попросила меня добыть ей контрамарку на спектакль, а спустя примерно неделю…

Спустя примерно неделю — сижу в театральной библиотеке, мараю бумагу. Зальчик небольшой, слышно, когда переворачивают страницу. Тут в дверях появляется моя контрамарочница, видит меня и в порыве благодарности громко сообщает:

— Витя, как это было замечательно!

В библиотеке становится совсем тихо. Девушки перестают писать свои рефераты и поднимают головы. С интересом смотрят на меня, на мою знакомую (молодую интересную брюнетку), потом снова на меня…

Они ждут развития сюжета, и моя знакомая не обманывает девичьих ожиданий.

— Витя, — говорит она. — Я хочу попросить тебя еще раз о том же, но не для себя!

О, как мне было хорошо в тот вечер в театральной библиотеке!

Лучше — сразу

Звонок моей жене на рассвете:

— Вы, наверное, жена Шендеровича.

— Да.

— Простите, что звоню в такую рань, но я решила: лучше сказать сразу…

Жена от таких слов сразу проснулась.

— Я хочу вас предупредить, — сказала женщина на том конце провода. — Я занесла Виктору вирус… Я не нарочно…

Впоследствии оказалось, что звонила редактор Ася — и речь шла о письме, которое Она послала мне по имейлу.

Два мира…

Одной моей знакомой в день ее рождения позвонила приятельница. С Кипра.

— Я желаю тебе, — сказала она, — чтобы твоя жизнь всегда была такой же безоблачной и прекрасной, как этот день…

— Спасибо, милая, — сказала моя знакомая, прижимая трубку к уху плечом. Она стояла на кухне, варганя детям обед.

За окном стояла пасмурная, беспроглядная московская осень.

Весна

Я лег спать ночью, среди отчаянной московской зимы, в пору образцово-показательных крещенских морозов, а проснулся от звука капели.

Я встал и раздернул шторы. По карнизу тарабанила вода. Она била в цинк и, отскакивая, сверкала на солнце. Это было прекрасно. Я открыл окно настежь, вдохнул всей грудью бодрящий утренний воздух, подставил руку под нежданную капель… О Господи, ведь действительно — весна! В совершенно элегическом настроении я высунул башку на улицу. Мимо меня с шипением пронеслась дымящаяся балка.

Я всунул башку обратно в квартиру, подумал и осторожно высунулся на улицу снова.

Внизу стояли две пожарные машины. Наверху, через несколько этажей и точно надо мной, горела квартира. Бойцы в касках поливали ее из брандспойтов.

Вот тебе и вся оттепель.

Соавторы

Эту книгу составили собственные жизненные наблюдения автора, а также истории, рассказанные ему десятками людей, чьи имена (в тех случаях, когда автор это помнит, и имя не является тайной) следуют ниже в алфавитном порядке:

Василий Аксенов

Аркадий Арканов

Саид Багов

Гия Бердзенишвили

Александр Бовин

Петр Вайль

Алексей Венедиктов

Владимир Видревич

Всеволод Вильчек

Борис Вишневский

Владимир Вишневский

Александр Володин

Елена Галесник

Марк Галесник

Алла Гербер

Зиновий Гердт

Алексей Германов

Александр Гольдфарб

Александр Гордон

Григорий Горин

Юрий Григорович

Григорий Гурвич

Борис Гуреев

Михаил Державин

Инесса Дозорцева

Сергей Доренко

Андрей Дрознин-мл.

Марк Дубовский

Георгий Елин

Вадим Жук

Борис Жутовский

Игорь Иртеньев

Александр Кабаков

Михаил Казовский

Владимир Кара-Мурза

Роман Карцев

Гарри Каспаров

Игорь Кваша

Мамука Кикалейшвили

Юлий Ким

Василий Кисунько

Александр Левин

Янислав Левинзон

Сергей Лейферкус

Лидия Либединская

Константин Литвак