Читать книгу "Легенды неизвестной Америки - Тим Скоренко"

«Пойдёмте, Джон. Нам нечего больше друг другу сказать».

И она была совершенно права, эта удивительная женщина, которую я безумно люблю. Я окончательно и бесповоротно влюбился в неё именно в ресторане, когда она сидела напротив и, глядя в стол, рассказывала о том, как её убивал солдат из Страны восходящего солнца. Всё моё прежнее расположение, все мои сальноватые взгляды в тот день окончательно превратились в любовь. Любовь, не требующую никакой взаимности.

* * *

Я следил за её карьерой, смотрел телепередачи, в которых она принимала участие, и искренне радовался, когда в 2002 году она, наконец, родила долгожданного ребёнка, которого назвали Кристофером. Тогда они с Бреттоном жили в Сан-Хосе, в Калифорнии, и каждые выходные ездили по семнадцатой в Санта-Крус, к тёплому океану. Годом позже вышла её третья книга «Китайцы в Америке», которая хорошо продавалась, но не снискала того успеха, на который была обречена «Резня в Нанкине».

В августе 2004 года у Айрис был нервный срыв. Она пыталась скрыть это от своих родных, но непросто скрыть депривацию сна — когда ты не спишь вообще неделями. У тебя красные глаза и постоянный нистагм, ты плохо слышишь и понимаешь сказанное, гиперактивность сменяется головными болями и галлюцинациями, и в галлюцинациях к тебе приходят изувеченные трупы на улицах Нанкина. В это время она уже работала над четвёртой книгой — «Марш смерти на полуострове Батаан».

Как и Нанкинская резня, Батаанский марш относился к категории военных преступлений японцев — на этот раз совершённых в ходе Второй мировой войны. В 1942 году достаточно большая группа американских войск во главе с генерал-майором Эдвардом Кингом была зажата японцами в тиски на Батаанском полуострове, Филиппины. Среди семидесяти пяти тысяч солдат большинство составляли наёмники-филиппинцы, но около десяти тысяч были всё-таки американцами. Переговоры с полковником Мотоо Накаямой прошли успешно, пленным было обещано гуманное отношение, и Кинг с чистой совестью сдал своё оружие. Впрочем, генерал Макартур запрещал Кингу капитуляцию, так что тот сдался на свой страх и риск. «Мы не варвары», — сказал Накаяма Кингу. Соврал.

Пленные были отправлены в места содержания своим ходом. Шестьдесят миль — не так, кажется, и много. За эти шестьдесят миль погибли восемнадцать тысяч пленных. В среднем по триста человек на милю. Их гнали с дикой скоростью, а упавших сразу добивали, молча, штыком. Их не поили и не кормили ни разу за всё время пути. Они шли пять дней. От обезвоживания их спасло только то, что во время пути пришлось несколько раз пересекать вброд небольшие речки и ручьи, там пленники едва успевали утолить жажду несколькими глотками. Среди филиппинских солдат были женщины. Говорят, что не дошла ни одна. Их отводили в сторону, насиловали — и убивали. За колонной ехали японские танки, давившие отстающих. Мотоциклисты развлекались тем, что проносились вдоль колонны, выставив в сторону штыки.

И Айрис взялась за это. Она защитила честь своей первой родины, Китая. Теперь она хотела отомстить ещё и за вторую, США.

Айрис остановилась в мотеле в городе Луизвилль, Кентукки, и не смогла покинуть свою комнату на следующий день. Сложно сказать, каково ей было — страшно, больно, безнадёжно. Нервный срыв, приступ депрессии, слёзы, страх. Её спутник, один из ветеранов филиппинской войны, помогавший в расследовании, отвёз Айрис в психиатрическую клинику Нортно в Луизвилле. У неё диагностировали острый реактивный психоз, а через три дня её забрали из клиники родители. Биполярное аффективное расстройство, как причину реактивного психоза, не было смысла лечить в стационаре. Её отвезли домой, в Санта-Клару, где она уже ничего не могла писать, никаких книг, никаких записок. Ей снились мертвецы.

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Я обещаю ежедневно вставать и выходить на прогулки. Я буду заходить домой к родителям, затем гулять долго-долго. Я буду следовать всем советам докторов. Я обещаю не причинять себе вреда. Я обещаю не посещать веб-сайты, где упоминается суицид».

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Когда вы верите, что у вас есть будущее, вы думаете о будущем в масштабах лет и поколений. Но когда его нет — вы меряете время даже не днями, но минутами. Гораздо лучше будет, если вы запомните меня такой, какой я была недавно — во времена своей писательской славы, нежели эту сумасшедшую, вернувшуюся из Луизвилля. Каждый вздох труден для меня, я — точно утопающий в открытом море. Я знаю, что мои действия переносят часть моей боли на других, особенно на тех, кто меня действительно любит. Прошу, простите меня. Простите меня вы, потому что сама себя я простить не могу».

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Глубоко внутри я понимаю, что у вас может быть больше ответов на мои вопросы, чем у меня самой. Я никогда не изменю своей вере в то, что я была использована, а затем выжата как лимон силой более могущественной, чем я могла себе вообразить. Пока я жива, меня не отпустит. Я решила убежать, но я никогда не смогу убежать сама от себя, от собственных мыслей. Я делаю это, потому что я слишком слаба, чтобы выдержать предстоящие годы боли и агонии».

А потом наступило девятое ноября.

* * *

Мне кажется, я знаю, что могло произойти. Мне кажется, что при работе над новой книгой она сумела точно так же, как в Нанкине, погрузиться в прошлое. Странным было то, что это произошло в США, а не на Филиппинах. Но, с другой стороны, её способности со времён работы над «Резнёй в Нанкине» могли вырасти.

Ей снилось, как она идёт в толпе таких же несчастных. Как её штыками подгоняют японские конвоиры, как танки давят тех, кто упал, как кровь покрывает обочины дороги. Или, может быть, ещё страшнее: ей это не снилось. Это произошло наяву.

Поэтому я могу понять и простить её. Я могу простить ей то, что она оставила сиротой двухлетнего Кристофера. Что она не окончила четвёртую книгу. Это всё неважно. Она освободилась от груза, который сама взвалила на свою хрупкую спину — и не смогла унести. Мужу она оставила сына, людям — книги, а мне — мою любовь, которая будет со мной всегда, до самой моей смерти.

И вот ещё что. Айрис Чан была официально внесена в число жертв Нанкинской резни — последней жертвой. Ведь это не она застрелила себя из револьвера холодным ноябрьским утром две тысячи четвёртого года. Это безымянный японский солдат изнасиловал её, изувечил штыком и зарезал далёкой зимой тысяча девятьсот тридцать седьмого.

Магистрал. Женщина на ростре

Прежде чем поставить финальную точку, я хочу рассказать вам ещё одну историю. Она заметно отличается от уже прочитанных вами. Во времена, когда произошли описываемые события, Соединённых Штатов не было как таковых. Но именно из-за этого я включил историю о женщине на ростре в цикл легенд неизвестной Америки. Ведь такие люди, как капитан Холлуэлл, стояли у основ нашей государственности — и без них эта книга никогда бы не появилась на свет.

* * *

Давным-давно, в середине восемнадцатого века, жил на свете человек по имени Джером Холлуэлл. Он был капитаном двухмачтового торгового флейта, курсировавшего между Новым и Старым Светом. Быстроходных клиперов в те времена ещё не было, и флейт Холлуэлла считался одним из самых скоростных судов в своём классе. Назывался корабль «Магдалина».