Читать книгу "Путешествия в Святую Землю. Записки русских паломников и путешественников XII-XX вв. - Коллектив авторов"

цистерн живых и заглохших, цистерн, совершенно необходимых краю, где нет или почти нет никаких источников, а колодцы невозможны.

Силоамский ключ, упомянутый нами, и неподалеку от него водоем Богородицы, единственные живые источники Иерусалима: могли ли они напоить сотню тысяч людей, вокруг обитавших? Необходимость заставила прибегнуть к цистернам. Кто не знает, что такое цистерна? Они есть во многих наших городах, например, в Одессе. Но цистерны Иерусалима, это совсем особые цистерны, это самые почтенные памятники его минувшего, величайшее благодеяние, оказанное предками потомкам. Нет никакого сомнения, что если б иссякли внезапно не то что все, а хоть только два-три главные водоема в Иерусалиме и его окрестностях, жители не знали бы что делать. Такие же древние цистерны, разбросанные там и сям около Мертвого моря, и за Иорданом, в Маовитских горах, питают многие тысячи кочевых бедуинов.

Когда стоишь и смотришь на Иерусалим с Елеонской горы, снизу, налево, в ущелье, слывущем под именем Долины Огня (Уади-Эн-Нар), чернеет неопределенное каменное строение, в виде куба, величиной в дом средних размеров. Не укажи вам кто-нибудь этого памятника, вы бы, пожалуй, и не заметили, и вам бы не пришло и в голову, что это жизненный источник Давидова града и всего, что проходит и проезжает Долиной Огня ежедневно, ежеминутно, эти сотни, эти тысячи разного рода путников по делам и без дел: бедуинов, пастухов с их стадами, караванов с их верблюдами, ослами, лошадьми. Все пьет из этого дивного водоема и не может его исчерпать! Есть предание, что Бир-Эйюб, древний Рогил (имя водоема, о котором говорим), один способен напоить целый Иерусалим, хотя бы все другие цистерны его заглохли; и потому, в год, когда он наполняется водою до краев (разумеется, от дождей, начинающих идти с последних чисел ноября или в первых декабря) так, что вода выступает и льется в долину, весь Иерусалим собирается вокруг с песнями и музыкой, словно торжествуя победу.

Когда и кем построена эта громадная и благодетельная цистерна, в которую можно опустить изрядную колокольню[33], в точности неизвестно. Народное имя Эйюб (Иов) ничего не показывает. Думают, что это не Иов, а Иоав, полководец царя Давида. Действительно, только полководцу царя, или самому царю можно было оставить по себе такую память.

Из Библии знаем, что во время распрей Авессалома с Давидом, войска Ионафина и Ахимааса стояли в этом пункте. Позже, когда другой сын Давида, Адония, возымел мысль свергнуть Соломона, то собрал своих сторонников у этого водоема. Вот какие события помнит Бир-Эйюб, между тем он, как бы вчера построенный, жив и цел, несмотря на то, что целые тысячелетия пронеслись над ним, и он не знал никакой починки! Как не поклониться такому памятнику!

Есть еще громадные, таинственные водоемы под Омаровой мечетью, памятники древности столько же важные, сколько и сейчас нами описанный, но, к сожалению, до сих пор ревниво укрываемые турецким невежеством, которое думает, что при первой осаде города христианами, эти ключи поддержат существование гарнизона. То же невежество запирает всякую пятницу, среди дня, все ворота Иерусалима, на том основании, что, по преданию, город будет взят вновь «именно в этот день». Кроме того, все ворота, числом пять, запираются ежедневно на ночь, с шести часов, исключая Яффских, запираемых, вследствие европейского ходатайства, с 8 часов, так как тут более движения. Утром в 6 часов ворота отпираются, и вместе с ними отпирается и храм Гроба Господня.

Источник, дающий воду таинственным водоемам Харам-Эс-Шерифа, есть, кажется, тот самый поэтический, запечатленный ключ, о котором говорится в известных стихах Пушкина:

Вертоград моей сестры,

Вертоград уединенный,

Тихий ключ у ней с горы

Не бежит, запечатленный...

Такие чудесные стихи, что хочется, чтоб они были правдой, но они... премило солгали[34]. Бежит и еще как бежит запечатленный ключ: несколько тысяч лет бежит и знать ничего не хочет! Запечатленный, просто-запросто, его имя, происшедшее, вероятно, из того, что он прикрыт плитами, как драгоценность, которую должно беречь, и вход к нему недоступен, если не отвалить в одном пункте камень.

Этот «запечатленный ключ» питает прежде всего так называемые Соломоновы пруды в долине Ортас, за Вифлеемом, где иные хотят видеть Hortus крестоносной эпохи, имя, утвердившееся здесь в память садов Соломона. В самом деле, в этом месте могли быть чудесные сады, кажущиеся ныне каким-то сном, навеянным стихами «Песни Песней». Пускай неприютна и пустынна окрестность Ортаса, лишенная теперь всякой зелени, загроможденная камнями и утесами, но если была возможность устроить там три водоема, из которых два близ полутораста, а третий слишком двести аршин длиною на 80, круглым счетом, аршин ширины; если эти водоемы до сих пор полны водой, будучи ни разу не чинены; если, наконец, эта вода бежит гранитными трубами дальше, вплоть до Иерусалима: отчего те же самые могучие руки, которые создали это диво, не могли преобразовать почву, усилить растительность постоянным обильным орошением, натаскать другой земли издалека?

Все это было можно, и простым неотразимым доказательством тому служит сад одного из потомков народа, когда-то здесь неутомимо работавшего: этот сад два шага от места, где мы находимся. Пройдите немного долиной Ортас, в направлении к Иерусалиму, и вы на него наткнетесь. Хозяин, американский еврей Мешуллам, в течение четырнадцати лет преодолел необычайные препятствия, и неподатливая, неблагодарная почва стала производить все, что только производит почва лучших стран Европы. Вы забудете где вы, сидя под сению его чудесных яблонь, груш и абрикосов. (Мы говорим о 1862 годе). Нежнейшие плоды будут поданы на стол. Красивая Ревекка угостит вас чем Бог послал. Ее семейство тут же, несколько мальчиков и девочек. Все они заняты своим садиком, каждый что-нибудь делает, по силе рук. Представьте же, что было бы, если б этому Мешулламу хоть тень средств Соломона! Какие бы сады зацвели в Ортасе, какие водные равнины раскинулись бы кругом!.. Но грустен энергический хозяин. Он думал послужить примером другим европейским семействам Иерусалима и образовать в Ортасе колонию, которая могла бы противостоять набегам сынов пустыни[35], и что же? В четырнадцать лет не прибыло никого! Плоды невероятных усилий поглощались нередко ватагой праздных негодяев из-за Иордана, которые налетали как голодные враны и не только расхищали запасы фруктов, но и ломали драгоценные деревья, привезенные Бог знает откуда, взлелеянные терпением, какого мало видно на свете. Конечно, Мешуллам жаловался всякий раз своему консулу, а консул паше; паша хватал первого шейха, явившегося на улицах Иерусалима, и сажал его в довольно скверную