Читать книгу "Его единственная любовь - Карен Рэнни"

Хемиш Макрей стоял и смотрел на уходящих, не снимая волынку с плеча. Прощальная песнь скорби Макреев была бы в этом случае уместна, ведь он терял навсегда людей из своего клана. И все же он не мог сейчас играть из опасения навредить своим односельчанам.

Никогда прежде он не чувствовал себя таким старым и бесполезным. И того хуже, ему стало стыдно. Он чувствовал, что слова Мясника глубоко задели его. Он поставил на кон жизнь Лейтис, не подумав, что рискует ею. И вот теперь он терял и ее. Она покинула деревню, не взглянув на него, не сказав даже слова на прощание, будто он перестал для нее существовать. А в суровом каменном взгляде Мясника он прочел обещание. Во взгляде Йена, поправил он себя. Этот внук старого лэрда, подумал Хемиш, прирожденный вождь.

Обернувшись, он оглядел свою деревню. Он прожил здесь всю жизнь, не замечая, как один день сменяется другим, как все меняется. Только сейчас он осознал, что мир стал другим – чужим и незнакомым.

У него возникло чувство, что он больше не принадлежит этому миру. Но и мысль о том, чтобы покинуть Гилмур, не радовала. Это было нелегко – начинать новую жизнь в возрасте, когда ему пора расстаться с жизнью и перейти в мир иной.

Но он не хотел и оставаться здесь один-одинешенек.

Он прошел через всю деревню к дому Питера и громко постучал, в дверь.

– Кто там? – неприветливо спросил хозяин.

– Англичане нагрянули к тебе в гости, – ядовито ответил Хемиш. – А ты думал кто?

Дверь широко распахнулась. На пороге стоял Питер и хмуро взирал на приятеля.

– Я думал, это Дора принесла мне обещанную еду. Не турнепс, а для разнообразия что-нибудь другое. Или Мэри пришла со своей пахучей мазью для моего больного колена. Кто угодно, но только не ты.

– Все покидают деревню, – ответил Хемиш, вымещая свою досаду на Питере, и забыл о более важном, что собирался ему сказать.

– Уже? – спросил Питер.

– Только мы с тобой и остались здесь, – ответил Хемиш. – И у меня нет никакого желания провести остаток жизни с тобой, старый осел.

– Почему бы тебе не пойти в замок и не поиграть на волынке, идиот? – поинтересовался Питер. – И тогда остаток твоей жизни сразу сократится.

– Я ухожу с ними, – сказал Хемиш.

– Уходишь? – повторил Питер удивленно.

– Если ты не поспешишь, то останешься здесь совсем один, – предупредил Хемиш и повторил одну из своих вечных присказок: – Мудрец колеблется, а дурак прирастает к месту.

– Я так не думаю, старый пень, – внезапно возразил Питер, прищурившись и мрачно глядя на приятеля. – Я не собираюсь жить здесь бирюком.

Он отворил дверь пошире, и Хемиш вошел в его хижину. Питер расстелил на полу простыню и принялся собирать свои скудные пожитки.

– Ну и правильно, иначе я бы решил, что ты совсем рехнулся, – согласился Хемиш. – Кроме того, тебе нужен кто-нибудь, способный указывать тебе на твои заблуждения.

Питер стоял, аккуратно завязывая узел.

– Мои заблуждения? – недоверчиво переспросил он. – Я ведь не дурак с волынкой, как ты. Это ты всегда пыжишься, как индюк, и подсмеиваешься над священниками, Хемиш Макрей.

Хемиш ухмыльнулся и вышел из хижины.

Глава 29

Йен и Лейтис шли через лес во главе колонны, указывая дорогу остальным. Они двигались почти бесшумно.

Йен опасался, что их могут заметить часовые на мосту через лощину. Он рассчитывал, что приготовления солдат ко сну ослабят их бдительность.

Когда они перебрались через лощину, он повел людей по пологому склону туда, где начиналась тропа, и построил их парами так, чтобы старые и молодые шли вперемежку. Он надеялся, что в этом случае люди будут помогать друг другу и ободрять теряющих силы на самых опасных участках тропы.

Лейтис опять шла впереди, а Йен замыкал процессию. Вереница людей змеилась по узкой тропе.

Йен вдруг услышал какой-то шум у себя за спиной. Он обернулся и увидел Хемиша в обществе еще одного старика, пересекавших лощину и не перестававших препираться. Хемиш нес только свою волынку, а его спутник держал в руках узел.

– Ты болтаешь языком, как ягненок хвостом, старый дурак!

Хемиш нахмурился, услышав подобное оскорбление.

– По крайней мере, у меня хватает ума это делать в отличие от тебя, старый высохший желудь.

– Лучше половина яйца, чем пустая скорлупа, – возразил его спутник.

Йен строго посмотрел на них.

– Если вы хотите идти с нами, – сказал он как можно спокойнее и тише, – то постарайтесь не привлекать к себе внимания.

– Понял, что я имел в виду? Держи язык за зубами, – сказал спутник Хемиша.

Тот шагнул вперед, оказавшись рядом с Йеном.

– Я иду с вами, чтобы приглядывать за своей племянницей, – сказал он воинственно. – Не хочу, чтобы ее обесчестили.

– Можешь не беспокоиться, – спокойно возразил Йен.

Вдруг Хемиш с тревогой произнес:

– Это что, та самая тропа? Потайная...

Он не договорил, потому что у него перехватило дыхание, когда он увидел, как далеко внизу озеро и как крут обрыв.

Похоже, только скалистая узкая тропа и была способна заставить замолчать старого ворчуна. Йен, впрочем, испытывал ту же неприязнь к этому пути, но не мог признаться в этом Хемишу Макрею.

Перед самым их носом на тропу упал камень, и на одну, казалось, бесконечно долгую минуту Йен замер, ожидая, что кто-нибудь из его спутников не выдержит и издаст отчаянный крик. Но этого не случилось. Весь путь они проделали медленно, размеренно, и слышались только приглушенный шепот да детское хихиканье.

– Не бывает горы, у подножия которой не было бы дыры, – сказал спутник Хемиша.

– Дай отдохнуть своему языку, Питер, – проворчал Хемиш. – А иначе мне придется заставить тебя замолчать.

– Ты-то да, а как насчет английской армии?

Йен на мгновение остановился, и Хемиш налетел на него, толкнув в спину. Держась одной рукой за скалу, Йен дал себе слово не думать больше о Седжуике.

– Я снова прошу вас вести себя тише, – сказал он как можно спокойнее.

– Я-то безобиден, не то что дурак впереди меня, – резко возразил Питер.

– Если бы ты замолчал, – отозвался Хемиш, – я был бы тебе крайне признателен.

Йен все еще не двигался с места, размышляя о том, почему на его несчастную голову свалились эти двое. Не важно, что их лица изборождены морщинами, а волосы поседели, тела стали согбенными от старости, но они скандалили и препирались как дети.

Наконец, старики угомонились и замолчали, и Йен двинулся дальше, уже не надеясь нагнать остальных, ушедших далеко вперед.