Читать книгу "Олимпийские игры. Очень личное - Елена Вайцеховская"

Интересно, что партнер канадской фигуристки придерживался диаметрально противоположных взглядов в отношении Плющенко. Накануне первого выхода мужчин на олимпийский старт он сказал:

– Вообще, если честно, не вижу, каким образом Плющенко может проиграть. Он обожает соревноваться. Может быть, это вообще самый главный его талант. Такое ведь не скроешь: многие на соревнованиях теряются, начинают ошибаться, а у Плющенко, сколько я его помню, при виде льда и соперников всегда загорались глаза. Помимо этого, у Евгения множество технических достоинств. Сейчас только ленивый не обсуждает, что в программе Плющенко маловато transitions, но это лишь один компонент из пяти. На мой взгляд, Плющенко имеет полное право встать на табуретку посреди катка, взять в руки микрофон и сказать открытым текстом: «Да у меня вообще нет никаких transitions!» Но пусть остальные сначала попробуют обыграть его по остальным составляющим!

* * *

За сутки до начала мужского турнира мы с коллегами беседовали в «Русском доме» с Владимиром Познером. Едва речь зашла о фигурном катании, известный телеведущий сказал:

– Я хорошо помню выступление Жени Плющенко в Турине. Это было потрясающе. Там был он один, а все остальные катались на совсем ином, несопоставимом, уровне. Женя – великий спортсмен. Гений. Мало того, что он вернулся в спорт, но ведь вернулся на тот же самый уровень, с которого уходил. В спорте такое случается крайне редко. Поэтому я очень хочу, чтобы он победил. И еще больше жажду, чтобы эта победа получилась убедительной, красивой и захватывающей. Очень сильно буду за него болеть.

Первый тревожный звоночек прозвучал в короткой программе: разрыв между Плющенко и чемпионом мира Эваном Лайсачеком из США составил всего 0,55 балла. Судьи не придирались к олимпийскому чемпиону, но и не давали лишнего. Снизили оценку за связующие шаги и хореографию, то есть дали понять, что магия имени и геройское возвращение в спорт – не их тема. Выставленные ими баллы можно было бы интерпретировать так: «Ты в полном порядке, парень. Но поднапрячься в финале все-таки придется».

Как раз та короткая программа дала понять, что других шансов обыграть Лайсачека, кроме как «убить» его технической оценкой, у Евгения нет. Но эта задача виделась далеко не простой: все разговоры о том, что Лайсачека с его «девичьей» программой без четверных прыжков вообще нельзя ставить на один уровень с нашим фигуристом, были в пользу бедных. Зная, что не может противопоставить соперникам четверной, американец укомплектовал программу максимумом грамотно скомпонованных прыжков в различных сочетаниях. Сам сказал по этому поводу:

– Я потратил огромное количество времени на то, чтобы отточить в своей программе каждое движение, каждый шаг. Знаю точно, что это гораздо тяжелее, чем выучить четверной. Я действительно это знаю – четыре оборота на тренировках тоже прыгал. Как бы то ни было, мы с тренером Фрэнком Кэрроллом решили предпочесть неоправданному риску идеальный прокат.

Стратегия оправдала себя. В короткой программе Плющенко повезло несравненно больше, нежели его сопернику: он выходил на лед раньше. Кататься на Олимпиадах при такой жеребьевке всегда проще: не нужно ориентироваться на чужие прокаты, слышать оценки соперников, чрезмерно дергаться, жечь нервы. Но в финале Евгений оказался последним. К тому же ожидание затянулось: один из участников сильнейшей разминки японец Нобунари Ода остановился в середине своей программы из-за того, что на ботинке лопнул шнурок, и стал перешнуровываться, благо правилами в случае подобных технических неполадок предусмотрен трехминутный люфт. Потом Ода продолжил программу, а Плющенко продолжал ждать выхода за кулисами, сжигая себя этим ожиданием.

На первый взгляд его задача не выглядела чрезмерно сложной. Результат Лайсачека, который потрясающе чисто, но без четверного прыжка исполнил свою произвольную программу, не выглядел недосягаемым. Другими словами, Евгению нужно было просто выйти и взять свое. Выражаясь футбольным языком, играть «на удержание счета».

На тренировках фигурист успешно и на редкость стабильно демонстрировал комбинацию 4+3+3, но в соревнованиях ее не сделал. Просчитался? Думаю, нет. Скорее всего, просто не смог. Приземление после первого четверного прыжка получилось слишком тяжелым, чтобы без напряжения приплюсовать к нему еще два. Затем Евгений с видимым усилием «приземлил» тройной аксель. Эту натужность не могли не заметить судьи, так что отсутствие надбавок за качество исполнения элементов выглядело вполне логично. Кроме того, было заметно, что олимпийский чемпион выступает на пределе. Прыжков и прыжковых соединений, которые выполнены во второй половине катания – и, соответственно, поощряются дополнительным коэффициентом, – в произвольной программе Плющенко было три. У Лайсачека – пять. В итоге разрыв не в пользу российского фигуриста составил всего 1,31. Крохи.

* * *

Когда человек становится олимпийским чемпионом, он никогда не бывает в состоянии сразу осознать это. Думаю, точно так же невозможно бывает понять, что ты проиграл. Перед камерами Плющенко «держал лицо» и даже шутил. Повторял уже много раз сказанное: мол, был бы рад любой медали, даже бронзовой. Но лица тренера, хореографа, прочих официальных лиц делегации и даже члена МОК Виталия Смирнова, приехавшего на каток для того, чтобы наградить победителя (и отнюдь не Лайсачека), были черны от запоздало пришедшего понимания: золото было почти что в руках. И оказалось упущено своими же руками. Недооценили соперника. Не просчитали всю степень опасности.

Однако именно Плющенко, а вовсе не Лайсачек, создал в мужском одиночном катании интригу, о которой можно было только мечтать. Захватывающую, драматичную, испепеляющую. Другое дело, что сам он в ней, увы, не уцелел. Но такова олимпийская судьба, всегда оставляющая за собой право на внезапную оплеуху. Как та, например, что в том же Ванкувере получил великий, а возможно – величайший конькобежец вселенной. Свен Крамер.

В Канаде двадцатитрехлетний голландец проиграл «десятку» – бег на 10 000 метров. Дистанцию, на которой он не знал поражений с 24 декабря 2006 года.

По факту Крамер не проиграл. Он выиграл, причем убедительно. Пробежал десять километров за 12.54,50 – против 12.58,55 у корейца Ли Сын Хоона. Но после финиша был дисквалифицирован, потому что на отметке 6,6 км перепутал дорожки и вместо того, чтобы уйти в поворот по внешнему радиусу, остался на внутреннем.

Такого в истории Белых олимпиад не случалось никогда. Особую горечь случившемуся придавал тот факт, что дисквалифицировать судьям пришлось, по сути, олимпийского чемпиона.

Я не видела того забега – лишь читала репортаж прекрасной, безудержно влюбленной в коньки журналистки Ольги Линде, благодаря чему представляла трагический финал до мельчайших деталей. Крамер вышел на старт в последней паре, уже зная невероятный результат корейца. И зная, что для победы ему нужно будет не просто пройти дистанцию быстрее, чем за тринадцать минут, но фактически бежать на уровне его же рекорда мира на «десятке». Это был совершенно завораживающий, магический бег. Потрясающая мягкая техника, вкрадчивые, почти кошачьи движения – и при этом сумасшедший напор, страсть, глубочайшая внутренняя сила – в противовес совершенно безэмоциональному бегу корейца.