Читать книгу "Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон"

Мы начали устраивать ежегодные благотворительные ужины в Нью-Йорке с целью сбора денег для EJI. Они проходили в марте. Как правило, мы чествовали кого-то из выдающихся общественных деятелей и кого-то из своих клиентов. Одной из наших первых героинь была Мэриан Райт Эдельман – героическая женщина-адвокат, борец за гражданские права и основательница Фонда защиты детей. В 2011 г. ужин был устроен в честь бывшего судьи Верховного суда США Джона Пола Стивенса. Я встречался с судьей Стивенсом на небольшой конференции, когда был молодым адвокатом, и он был необычайно добр ко мне. К моменту выхода в отставку он стал самым громогласным критиком Верховного суда в связи с избыточными наказаниями и политикой массового тюремного заключения. В 2013 г. наряду с Маршей Колби мы решили почтить харизматичного бывшего директора Фонда юридической защиты NAACP Элейн Джонс и прогрессивных лидеров в производстве мороженого – знаменитых Бена (Коэна) и Джерри (Гринфилда). В программе согласилась принять участие Роберта Флэк – легендарная певица и автор песен. Она спела песню Джорджа Харрисона Isn’t It a Pity, а потом настало время вручать нашу награду Марше.

Во вступительном слове я поведал собравшимся, как в день освобождения из Тутвайлера Марша приехала к нам в офис, чтобы поблагодарить всех, кто ей помогал. Муж и две дочери забрали ее из тюрьмы. Младшая двенадцатилетняя девочка растрогала большинство наших сотрудников до слез, потому что вцепилась в мать и отказывалась отпустить ее все время, что они провели в офисе. Она обнимала Маршу за талию, держала ее за локоть, прижималась к ней, словно давая понять, что больше никому не позволит разлучить их снова. Мы сделали несколько фотографий бышей заключенной с нашими сотрудниками, и на каждом снимке была ее дочь, не отходившая ни на миг. Это многое говорило о том, какой матерью на самом деле была миссис Колби. Марша вышла на сцену в своем чудесном синем платье.

– Я хочу поблагодарить вас всех за признание меня самой и всего, через что мне довелось пройти. Вы были очень добры ко мне. Я просто счастлива быть здесь!

Она выступала перед большой аудиторией спокойно, потрясающе владея собой. Речь ее была ясной и очаровательной. Лишь один раз эмоции взяли над ней верх, когда она заговорила о женщинах, которые остались в тюрьме:

– Мне повезло. Я получила помощь, которой не может получить большинство женщин. И теперь это тревожит меня сильнее всего, ибо я знаю, что они по-прежнему там, а я дома. Я надеюсь, что мы сможем делать больше, чтобы помочь этим людям.

Ее вечернее платье сверкало в свете софитов, и присутствующие встали с мест, аплодируя Марше, проливавшей слезы по женщинам, с которыми она рассталась, уходя из тюрьмы.

Выйдя на сцену вслед за ней, я с трудом нашел подходящие слова:

– Нам нужно больше надежды. Нам нужно больше милосердия. Нам нужно больше справедливости.

Затем я представил Элейн Джонс, которая начала свою речь словами:

– Марша Колби – ну разве она не чудо?..

13. Возвращение к жизни

События дней и недель, последовавших за освобождением Уолтера, явились полной неожиданностью. «Нью-Йорк таймс» опубликовала передовицу о его оправдании и возвращении домой. Пресса закидала нас предложениями, мы с Уолтером давали телеинтервью местным, национальным и даже международным СМИ, желавшим освещать эту историю. В целом я неохотно общаюсь с прессой по незавершенным делам. Несмотря на это, я полагал, что, если люди в округе Монро услышат достаточное число репортажей, Уолтера встретит меньшее сопротивление общества, когда он вернется домой – ведь он освобожден потому, что невиновен.

Уолтер стал не первым человеком, освобожденным из тюрьмы для смертников после того, как была доказана его невиновность. Несколько десятков невинных людей, несправедливо осужденных и приговоренных к смерти, были освобождены раньше него. Информационный центр по смертной казни сообщил, что Уолтер – пятидесятый человек, оправданный в наше время. Однако лишь немногие из этих прежних случаев привлекали значительное внимание прессы. Освобождение Кларенса Брэнтли в Техасе в 1990 г. получило некоторую публичность; кроме того, его дело стало сюжетом одной из программ «60 минут». Рэндалл Дейл Адамс вдохновил Эррола Морриса на создание убедительного документального фильма, отмеченного наградами, под названием «Тонкая голубая линия» (The Thin Blue Line). Этот фильм сыграл свою роль в оправдании Адамса, и он был освобожден из техасской тюрьмы для смертников вскоре после выхода картины на экраны. Но никогда не было ничего подобного той информационной кампании, которая окружала оправдание Уолтера.

Бывший заключенный наслаждался путешествиями и вниманием, хотя и не очень любил выступать на публике.

В 1992 г., за год до освобождения Макмиллиана, в Соединенных Штатах казнили тридцать восемь человек. Это самое большое число приведенных в исполнение приговоров за год с начала новой эпохи смертных казней в 1976 г. В 1999 г. это число возросло до девяноста восьми. Освобождение Уолтера совпало с ростом интереса СМИ к проблеме смертного приговора, спровоцированным нараставшими темпами казней. История Макмиллиана противоречила риторике о честности и надежности, продвигаемой политиками и сотрудниками правоохранительных органов, которые требовали большего числа казней и меньших проволочек. Дело Уолтера очень наглядно усложнило эти дебаты.

Мы с Уолтером ездили по юридическим конференциям и рассказывали о его личном опыте и о приговоре. Юридический комитет Сената США запланировал слушания по вопросам невиновности и смертной казни через пару месяцев после освобождения Макмиллиана, и мы оба выступили на них с показаниями. Книга Пита Эрли «Косвенные улики» (Circumstantial Evidence) тоже была опубликована через несколько месяцев после освобождения Уолтера и содержала подробный отчет о его деле. Бывший заключенный наслаждался путешествиями и вниманием, хотя и не очень любил выступать на публике. Порой политики говорили вещи провокационные: например, якобы его оправдание лишь подтвердило, что система работает; это раздражало и злило меня. Мои собственные выступления порой балансировали на грани воинственности. Но Уолтер оставался спокойным, жизнерадостным и честным, и то, что он рассказывал свою историю с таким юмором, умом и искренностью, давало мощнейший эффект. Все это усиливало ужас, который ощущали наши слушатели из-за того, что штат твердо вознамерился казнить этого человека, несмотря на все наши протестующие голоса. Это были убедительные выступления. Мы проводили вместе немало времени, и порой Уолтер рассказывал мне, что его до сих пор тревожат дела бывших сотоварищей по тюрьме смертников. Он считал этих людей своими друзьями. Несмотря на мягкий стиль выступлений, Макмиллиан стал ярым противником смертной казни – а ведь прежде, до столкновения с ней на личном опыте, он никогда не задумывался об этой проблеме, как сам признавался.

Прошла пара месяцев после возвращения Уолтеру свободы, а я по-прежнему нервничал в связи с его возвращением в округ Монро. На большое торжество сразу же после освобождения в дом Макмиллиана стеклись сотни людей, чтобы вместе с ним отпраздновать его свободу, но я знал, что далеко не все в округе пребывают в таком же восторге. Я не рассказывал Уолтеру об угрозах убить нас или взорвать бомбу, которые мы получали, пока его не освободили, а лишь повторял ему, что нам необходимо быть осторожными. Первую неделю после освобождения из тюрьмы он провел в Монтгомери. Затем перебрался во Флориду, где пару месяцев жил у сестры. Мы продолжали общаться и разговаривали почти каждый день. Уолтер согласился с решением Минни жить дальше без него и, казалось, был в основном доволен и полон надежд. Но это не означало, что время, проведенное в тюрьме, не будет иметь последствий. Он начал все чаще и чаще говорить о том, насколько невыносимо жить под постоянной угрозой казни в тюрьме для смертников. Он признавался в страхах и сомнениях, о которых не рассказывал, пока сидел в тюрьме. За время, проведенное в заключении, на его глазах шестерых заключенных увели на казнь. В момент совершения казни он переживал ее так же, как другие заключенные: стресс выливался в символические протесты и мучения в уединении камеры. Но, по его словам, даже не представлял, в каком страхе держали его эти переживания, пока не вышел из тюрьмы. И не понимал, почему это так беспокоит его теперь, когда он свободен: