Читать книгу "Чёрная жемчужина Аира - Ляна Зелинская"

Названия, нанесенные на карту тончайшим пером, отозвались в памяти чем-то очень знакомым: плантация Дюранов — поместье Жемчужина, Лаваль — поместье Физалис, Обьер — поместье Гиацинт, Три дуба — Грейсоны, Кошачий глаз — Фурье, дальше пристань, у которой останавливались пароходы. А за ней по обе стороны протоки и до самого Альбервилля шли болота Панчак — раскинувшиеся на десятки льё непроходимые смертельные топи.

Утиный остров занимал весьма приличную часть земли, и что именно нотариус именовал фермой — было непонятно. Хотя, может, Летиция неправильно поняла письмо? Жак Перье писал весьма витиевато, а её воспоминания о детстве на плантации были весьма смутными. Но до этого момента под «фермой» Летиция понимала клочок земли с хижиной рабов и маленький домик. А на деле поместье Анри Бернара оказалось одним из самых крупных владений на всём правобережье нижней Арбонны. И какая его часть причиталась Летиции, можно было только догадываться.

Или спросить напрямую у дяди.

— Я хотел поговорить с тобой о делах, Летиция. Присядь, — произнёс мягко дядя Готье, пододвигая ей кресло и заслонив спиной карту.

Служанка принесла кофе и пирожные. Летиция вдохнула аромат и подумала, что такой кофе не умеют варить в Старом Свете — густой, тёмный, насыщенный запахами кардамона, ванили и гвоздики, с жирной пенкой сверху и узорами из корицы. И на этот пряный запах память тут же отозвалась воспоминаниями…

…на заднем дворе их дома растёт гвоздичное дерево, и ваниль, привязанная к колышкам, плетётся прямо по старой бревенчатой стене сарая. Песни рабов, заунывные и тягучие, доносятся со стороны полей — день закончен, а значит, можно безнаказанно петь. Вереница людей устало направляется к хижинам. Солнце тонет в ветвях апельсиновых деревьев и тени ложатся на землю, тянутся длинными пальцам к крыльцу пристройки, а оттуда, из распахнутой настежь двери, доносится запах свежего хлеба и мяты — кухарка готовит для хозяина вечерний джулеп…

*прим. алкогольный коктейль на основе бурбона (или другого крепкого спиртного напитка), воды, дроблёного льда и свежей мяты.

Летиция пригубила кофе, тряхнула головой, отгоняя возникшие смутные образы, и чуть отодвинула чашку. Сердце сжалось от старой боли. Почему она не вспоминала этого там, в Марсуэне? Как будто в детстве, уплывая в Старый Свет, она разом приказала себе забыть обо всём. Но… ведь так и было. В тот день, когда они с нянькой садились на пароход, Летиция будто ножом отрезала свою прошлую жизнь. Потому что вспоминать обо всём этом было больно. Но вот сейчас ей вдруг отчаянно захотелось там побывать. Пройти по дубовой аллее, трогая замшелые стволы, вдохнуть запах, доносящийся из пристройки, где старая кухарка варит гамбо…*

*прим. — блюдо распространённое в штате Луизиана. Представляет собой густой суп со специями, похожий по консистенции на рагу.

Кофе обжёг нёбо, пробежался по горлу, запах снова щекотал ноздри…

— Когда мы поедем к мсье Бернару на плантацию? — спросила Летиция, чтобы прервать неловкое молчание.

— Надеюсь, что через неделю, — ответил дядя Готье, разглядывая край чашки.

— Но… он ведь при смерти? — удивилась Летиция. — В письме так было написано. И он хотел видеть меня как можно скорее. Может, я могла бы отправиться завтра?

— При смерти? — усмехнулся дядя. — Вот уж плохо ты знаешь стариков! Мой отец — твой дед, «при смерти», дай Бог памяти, последние десять лет. И каждый раз, когда на него накатывает хандра с болот, он вызывает мэтра Перье и начинает надиктовывать ему письма с последней волей. В этот раз своими письмами он добрался аж до Марсуэна, — Готье махнул рукой куда-то в сторону набережной. — Но я видел его две недели назад, и он был жив-живёхонек, дымил сигарой, как старый пароход, и ругал на чём свет стоит наших соседей Дюранов. А письмо он написал, я думаю, по простой причине — хотел увидеть внучку, но знал, что мадам Мормонтель вряд ли отправит тебя сюда без уважительной причины.

Вот уж точно!

— Так это всё неправда? — удивилась Летиция.

— Правда, но не всё. Мой отец действительно сильно сдал этой зимой, но нельзя сказать, что он при смерти, — дядя чуть усмехнулся. — И мы вскоре поедем к нему… все вместе. Но прежде я хотел бы обсудить с тобой несколько вопросов, — дядя Готье аккуратно положил ложечку на блюдце. — Ты же не всерьёз сказала, что собираешься управлять фермой?

— Почему же не всерьёз? Очень даже всерьёз. Я умею вести хозяйство, — ответила она, отставляя чашку.

Дядя Готье посмотрел исподлобья, прищурился, словно взвешивая следующие слова, и взгляд его в этот момент показался Летиции острым, словно кинжал. А потом он вздохнул, стальные искры исчезли из его серых глаз, и он принялся объяснять, как тяжело ей придётся с плантацией, рабами и управляющими. Что это не под силу и многим мужчинам, и уж точно с этим не совладать девушке, выросшей в Старом Свете. Что у него есть прекрасный человек, который справится с управлением плантацией на отлично, а Летиция может оставить ему доверенность, вернуться в Марсуэн и исправно получать причитающуюся долю дохода. Это, конечно, не так уж много, но ведь и затрат никаких. Ну, или она может продать ему свою часть земли. Правда, много за неё тоже не дадут — земля в частичной собственности не слишком ходовой актив.

А Летиция сидела и думала — возвращаться в Марсуэн ей никак нельзя. И как же быть? Снять жильё в Альбервилле? Уместно ли ей будет жить тут одной? Сначала надо узнать цены. Если за ферму много не дадут, то что же делать? И потом, дядя так старательно пугает её местным климатом…

Но в то же время она подумала, что вот её мать жила здесь и была счастлива, а, по словам бабушки, она была женщина утонченная, работать не умела, любила поэзию и совсем не любила солнце. Если уж она смогла жить на болотах, то почему не сможет Летиция? К тому же, если дед вполне себе здоров, она может поселиться у него, и это тоже вариант, возможно, самый лучший. Если она смогла жить с бабушкой Жозефиной, то уж со «старым пиратом» она как-нибудь поладит.

— Спасибо, мсье, — произнесла Летиция, дослушав предложение дяди, — но сначала я бы хотела увидеть дедушку. А над вашим предложением я обещаю подумать. К тому же мне бы не хотелось вас стеснять, так что, быть может, мне не имеет смысла ждать следующей недели — я могла бы отплыть по реке хоть завтра.

Дядя покрутил в руках пустую чашку, и казалось, слова племянницы поставили его в тупик, но он всё же улыбнулся и произнёс, стараясь говорить приветливо и мягко:

— Ну что ты, какое стеснение! У меня большой дом, места, как ты видишь, предостаточно. И потом, в память о твоём отце я бы хотел, чтобы ты погостила у нас, посмотрела город — Аннет тебе всё покажет. К тому же тебе стоит посетить магазины, купить себе что-то более подходящее нашему климату, иначе путешествие по реке будет не из приятных — вдоль Арбонны гораздо жарче, чем здесь. Альбервилль продувается с моря, а по реке повсюду испарения от болот. Да и ты наверняка захочешь погостить у дедушки некоторое время. Так что послушай своего дядю — посвяти неделю покупке нарядов и осмотру города. Когда ты ещё увидишь альбервилльский карнавал? А он будет скоро. И перед ним большой весенний бал — закрытие сезона. Божья неделя вообще один сплошной праздник…