Читать книгу "Место под названием "Свобода" - Кен Фоллетт"

– Кто вы такой, по-вашему?

– Меня зовут Малакай Макэш…

– Мне известно ваше имя. Но кто вы такой, чтобы осмеливаться разговаривать в подобном тоне со здешним землевладельцем и с его сыном?

– А как смеют они превращать нас в рабов, если закон запрещает им это?

Среди шахтеров раздались одобрительные возгласы.

Лиззи огляделась, всматриваясь в окружавших ее людей. Снежинки налипали на мех ее шубки. Одна приземлилась прямо на кончик носа, и ей пришлось смахнуть ее нетерпеливым жестом.

– Вам повезло вообще иметь работу, за которую платят деньги, – заявила она. – Вы все должны испытывать глубокую благодарность к сэру Джорджу за то, что он построил шахту, обеспечив ваши семьи средствами к существованию.

Ответил ей Мак:

– Если мы такие счастливчики, какими вы нас считаете, то почему им требуется закон, запрещающий нам покидать деревню и искать для себя другую работу?

– Потому что вы слишком глупы, чтобы понимать, насколько хорошо вам живется здесь!

Мак вдруг почувствовал удовольствие от этого спора. И не только из-за того, что перед ним стояла красивая женщина благородного происхождения. Как оппонент, она была значительно утонченнее сэра Джорджа и Роберта.

Он нарочито понизил голос и поинтересовался:

– Мисс Хэллим, вы когда-нибудь сами спускались в угольную шахту?

Ма Ли, услышав его вопрос, просто покатилась со смеху.

– Вот только не надо этих нелепостей, – отозвалась Лиззи.

– Просто если вам однажды доведется попасть туда, даю гарантию, что вы больше никогда не назовете нас везучими людьми.

– Я сыта по горло вашей наглостью, – сказала она. – Вас следовало бы хорошенько выпороть.

– Вполне вероятно, что именно порка меня и ожидает, – кивнул он, хотя сам не верил своим словам.

На его памяти порке не подвергался ни один из шахтеров, хотя это часто случалось во времена молодости его отца.

Ее грудь вздымалась от волнения. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы даже мельком не смотреть на ее бюст.

– У вас есть заранее заготовленные ответы на любые вопросы, – сказала она. – И таким вы были всегда.

– Точно. Но вот только вы никогда не желали прислушиваться к моему мнению.

Он внезапно почувствовал, как острый локоть ударил его под ребра. Это Эстер напоминала ему об осторожности: еще никому не приносила пользы победа в споре с кем-то из высшего сословия.

– Мы обдумаем ваши слова, мисс Хэллим, – сказала сестра. – Спасибо вам за то, что вразумили нас.

Лиззи снисходительно кивнула.

– Вы ведь Эстер, не так ли?

– Да, мисс.

Лиззи вновь повернулась к Маку.

– Вам было бы разумнее внять сказанному вашей сестрой. Она обладает более развитым здравым смыслом, чем вы сами.

– Это первая неоспоримая истина, какую я услышал от вас сегодня.

– Мак! Заткни свою пасть! – прошипела Эстер.

Лиззи усмехнулась, и внезапно с нее слетела вся светская спесь. Ее лицо осветила улыбка, и она вдруг предстала перед ними совершенно другим человеком: дружелюбным и жизнерадостным.

– Боже, как же давно я не слышала такой фразы!

Потом она и вовсе рассмеялась, а Мак не удержался и захохотал ей в унисон.

Лиззи повернулась, все еще продолжая хихикать.

Мак наблюдал, как она вернулась на крыльцо церкви и присоединилась к Джеймиссонам, которые только сейчас начали выходить наружу.

– Господи, прости и помилуй! – воскликнул он, покачивая головой. – Но что за чудесная девушка!

Глава четвертая

Джея тоже вывела из себя бурная сцена в церкви. Его неизменно бесило, когда он видел, как люди забываются и превышают полномочия, отведенные их общественным статусом. В конце концов, на то была воля божья и закон страны, чтобы Малакай Макэш весь свой век добывал из-под земли уголь, а Джей Джеймиссон вел значительно более возвышенный образ жизни. И жаловаться на естественный порядок вещей значило поступать порочно. А у Макэша к тому же выработалась предельно раздражавшая Джея отвратительная привычка разговаривать со всеми, как с равными себе, независимо от сословной принадлежности.

Вот в колониях раб всегда оставался рабом, и там не городили чепухи об отработке года и одного дня, даже речи не заводили об оплате труда. По мнению Джея, именно такую систему следовало ввести повсеместно. Без принуждения люди не стали бы добросовестно работать, а что принуждение часто оборачивалось жестокостью, то это только делало организацию производственного процесса более эффективной.

Когда он выходил из церкви, несколько фермеров поспешили поздравить его с двадцать первым днем рождения, но ни один шахтер не обратился к нему. Они стояли толпой рядом с кладбищем, беседуя между собой приглушенными, сердитыми голосами. Джей тоже злился на них, посмевших омрачить для него праздничный день.

Он торопливо прошел по снежному покрову туда, где конюх присматривал за оставленными господами лошадьми. Там он застал Роберта, но Лиззи с ним не было. Джей огляделся, высматривая ее. Ему хотелось отправиться домой вместе с ней.

– Где мисс Элизабет? – спросил он у конюха.

– У крыльца церкви, мистер Джей.

Он увидел, как она ведет оживленный разговор о чем-то с пастором.

Роберт на удивление враждебно ткнул Джея пальцем в грудь.

– Послушай, Джей. Тебе лучше оставить Элизабет Хэллим в покое. Заруби это себе на носу.

При этом лицо Роберта приобрело не на шутку агрессивное выражение. Когда он находился в таком настроении, вступать с ним в пререкания становилось порой просто опасно. Но злость и расстройство придали Джею смелости.

– О чем, черт тебя побери, ты толкуешь? – спросил он.

– Не ты собираешься жениться на ней. Ее жених – я.

– Я вовсе не хочу жениться на ней.

– Тогда прекрати с ней флиртовать.

Джей знал, что Лиззи считает его привлекательным мужчиной, и ему самому нравилась легкая болтовня с ней, но он и не думал о попытках завоевать ее сердце. Когда ему было четырнадцать, а ей тринадцать лет, она казалась ему самой красивой девушкой в мире, и он мучился из-за того, что она им совершенно не интересовалась (как, впрочем, и никаким другим юношей). Но это было уже так давно. Отец желал женить на Лиззи Роберта, и ни Джей, ни кто-либо другой из членов семьи не пошел бы против воли сэра Джорджа. А потому Джея удивил мрачный настрой и жалоба Роберта. Это выдавало чувство неуверенности в себе, а ведь Роберт, как и его отец, крайне редко не ощущал своего превосходства над всеми.

Джею даже доставила удовольствие столь откровенная обеспокоенность брата.