Читать книгу "Эффект чужого лица - Наталья Солнцева"

– Дружу? – она поджала губы. – Мы родственники. Поддерживаем хорошие отношения. Стараемся…

– Вам не нравится Эмма?

– Я ее выслушиваю. Она иногда жалуется на брата, а я не из тех, кто обсуждает других за глаза.

– Поэтому вы смущены и не решаетесь признаться, в чем проблема?

– Отчасти. Мне сложно говорить о родных людях…

Румянец на щеках Нелли стал ярче – она покраснела от внутренней борьбы. С одной стороны, она предпочитает не выносить сор из избы, с другой – вынуждена это делать.

– Но вы ведь пришли сюда, чтобы поделиться наболевшим?

– Да… я… видите ли…

Астра выразительно посмотрела на часы.

– Я отнимаю у вас время?

– Вы тратите его понапрасну, госпожа Ракитина. Берите быка за рога! Иначе мы не сдвинемся с места.

– Да, конечно… я понимаю… Все началось со скоропалительной женитьбы отца на этой… пигалице Раисе. Она интриганка! Сумела окрутить его за каких-нибудь восемь месяцев! Разве она пара такому человеку, как наш отец? Он даже не посоветовался с нами! – в ее голосе звучало неприкрытая досада. – Зачем, по-вашему, молодой девице выходить замуж за старика?

– По разным причинам… не обязательно корыстным.

Она уставилась на Астру густо подведенными глазами, в которых кипели слезы. Ракитины – по крайней мере, Нелли – обладали не только творческой жилкой, но и бурными эмоциями.

– Может, в девятнадцатом веке романтические героини и влюблялись в пожилых кавалеров, да и то преимущественно в романах. А в наше время такое «чудо» дурно попахивает! Предприимчивые провинциалки неспроста обхаживают московских женихов любого возраста. Главное – заключить законный брак, прописаться, а потом завладеть квадратными метрами столичной жилплощади. Как отец этого не понимает?!

– Простите… я, кажется, запуталась, – призналась Астра. – Вы говорили о второй жене…

– Раиса – уже третья!

– А… со второй ваш отец развелся?

Ракитина потупилась и отхлебнула остывшего кофе.

– Глаша умерла семь лет назад. Что вы на меня так смотрите? Да, она фактически вырастила нас с братом… но мы не стали называть ее мамой. Мать у человека бывает одна! – с вызовом произнесла она. – Или вы другого мнения?

– Я не спорю…

– Мачеха есть мачеха! Глаша прикидывалась любящей наседкой, но лично меня тошнило от ее сюсюканья. Она ни дня не работала, так и просидела на иждивении отца. Ее призвание – домашнее хозяйство. Правда, она была не глупа… но не сумела толком применить свой ум.

Астра представила себе жизнь этой незнакомой Глаши. Муж уходил на целый день, а она оставалась с двумя чужими детьми, которые ее ненавидели: возилась с ними, готовила еду, стирала и гладила их вещи, водила гулять в близлежащий сквер, помогала делать уроки, старалась подобрать к ним ключик. Они же наверняка вредничали, допекали ее, чем могли. Судя по Нелли, характеры у Ракитиных о-го-го, какие! Брат, пожалуй, не далеко ушел от сестры…

– Осуждаете? – прервала ее размышления собеседница.

– Думаю…

– Какие мы с Леоном черствые, бездушные, да? Как мы портили жизнь бедной женщине и собственному отцу? И продолжаем портить… Мы изводили Глашу, теперь изводим невинное создание Раечку! Ангела во плоти, который слетел с небес, дабы скрасить последние годы профессора Ракитина. Ах, какие гадкие, жестокие дети! Два избалованных эгоиста!

– Вы уже не дети, – холодно заметила Астра.

– Вот именно. Поэтому нас трудно провести. Все далеко идущие замыслы Раечки написаны у нее на лбу. Она спит и видит скорую кончину «любимого» супруга. Молодая вдова с трехкомнатной квартирой в Замоскворечье – чем плохо для начала?

– Вы не торопитесь с выводами?

– Я опаздываю! Надо было все силы приложить, чтобы отрыть папе глаза на эту ушлую бабенку. Милое наивное создание! – саркастически рассмеялась Нелли. – Робкое и стыдливое! Ну, вы бы попались на такую приманку?

– А где они познакомились?

– В консерватории, на концерте… Мама успела привить отцу любовь к настоящей музыке. Знала бы она, к чему это приведет!

– Вы против классической музыки?

– Музыка и музыканты – разные вещи. Мама играла любительски, а Раиса – профессиональная пианистка. В ее Урюпинске ей ничего не светит. Разве что скучное преподавание в музыкальной школе за гроши. То ли дело Москва! Не удивительно, что все они стараются зацепиться здесь любым способом. На здоровье! Только почему она выбрала нашего отца?

– Отчего умерла его вторая жена?

Вопрос Астры ошарашил Ракитину. Она мотнула головой, словно норовистая лошадь, которую останавливают на скаку.

– Глафира? При чем тут она?

– Допустим, мне любопытно.

– От сепсиса… Она поранилась, когда делала уборку на даче.

– У вас есть дача?

– Деревянный дом в Сосновке.

– Кто тогда находился на даче вместе с вашей мачехой?

– Папа… Вы на что намекаете?

– Я просто спрашиваю…

– Глаша как раз перед этим переболела гриппом, у нее был ослабленный организм. Отец взял отпуск и повез ее в Сосновку, на свежий воздух. Она принялась наводить всюду порядок…

– После болезни?

– Чистота была ее манией. Пока все вокруг не заблестит, Глаша не успокаивалась.

– Чем она поранилась?

– Не помню точно, кажется, железной стружкой. Загнала глубоко в руку, задела кровеносный сосуд, и началось заражение.

– Они приехали в Сосновку на машине?

– На папиной «Волге». Тогда он еще водил.

– Он сразу отвез ее в больницу?

– Глаша терпеть не могла больниц. Она сама промыла рану, залила йодом и легла спать. Думала, к утру станет легче. Потом отец привез ее в город, но было уже поздно. Он ужасно горевал, винил себя, едва отошел. Мы с братом настояли, чтобы он лег в клинику, подлечил сердце.

– Он согласился?

– С неохотой. Мы, Ракитины, обращаемся к врачам крайне редко. Обходимся своими силами.

– Так в чем же заключается моя задача?

Нелли наклонилась, понизила голос, чтобы никто не услышал ненароком, и произнесла:

– Вы должны вывести Раису на чистую воду…

– В каком смысле?

– Она хочет… убить всех нас… меня в первую очередь, потом брата… а отец сам умрет…

Глава 4

Клуб любителей бардовской песни «Вертикаль» располагался в подвальном помещении на Нижней Масловке. Большой полутемный зал изнутри был отделан под огромную палатку, с потолка свисали лампы «летучая мышь», импровизированная сцена представляла собой возвышение, сбитое из досок, куда мог взойти любой и продемонстрировать собравшимся образчик своего творчества. Судили новичков не строго – одобрительно посмеивались, хлопали, и если делали замечания, то в духе товарищеской критики, не обидно и без ехидства.