Читать книгу "Сколково: принуждение к чуду. Реальная история создания самого амбициозного проекта - Олег Рашидов"

В 2010 г. в «Академпарке» работало 100 инновационных компаний и якорные резиденты — исследовательские центры Intel, Schlumberger и Parallels. Определенные надежды внушало наличие в Новосибирске серьезной научной школы: институтов РАН, Новосибирского национального исследовательского университета (НГУ) и НГТУ.

Глава 5

Вибрации «Газпрома»

ОДНОВРЕМЕННО С ЭКСПЕРИМЕНТАМИ в области свободных экономических зон и технопарков государство пыталось создать в России рынок венчурных инвестиций в технологические стартапы.

Маленькие дерзкие компании, бизнес которых основан на новых разработках, в процессе своего роста вынуждены проходить несколько стадий. Например, талантливый изобретатель разработал перспективную конструкцию, которая при определенных обстоятельствах может превратиться ну, допустим, в прибор для забивания гвоздей без шляпки. Предположим, что свои исследования он проводил по собственной инициативе в свободное от работы время. У изобретателя есть интеллектуальная собственность — Intellectual property (IP): расчеты, схемы, чертежи, а также безусловная вера в то, что его прибор сможет изменить мир, хотя бы в той его части, где ему не будет равных по скорости и качеству забивания. Предположим также, что у изобретателя есть собственные средства на то, чтобы свою идею юридически защитить, и он оформляет международный патент.

После этого у него есть два пути: либо попробовать найти покупателя на патент, либо довести разработку до стадии промышленного прототипа, что увеличит шансы на то, что изобретение рано или поздно превратится в реальный товар. Изготовление промышленного образца требует специального оборудования, привлечения специалистов и стоит немалых денег. Закладывать дом, продавать машину и занимать деньги у родственников на этом этапе рискованно: вера верой, но непонятно, насколько эффективным будет промышленный образец и, самое главное, заинтересует ли он покупателей.

Цивилизованный рынок в этой ситуации предлагает простое решение: призвать на помощь бизнес-ангела, частного инвестора, который зарабатывает на жизнь тем, что ищет перспективные идеи, оценивает риски и инвестирует в проекты на так называемой предпосевной стадии. Кроме непосредственно денег, бизнес-ангелы привносят в проекты управленческие навыки и понимание рынка — как раз то, что, как привило, отсутствует у изобретателей. Взамен же они чаще всего хотят получить акции будущей компании с правом голоса или статус партнера.

Бизнес-ангелы очень рискуют. Связываясь с кипой бумаг, даже прекрасно зная рынок, можно с одинаковым успехом и заработать на «бентли», и снести в ломбард любимую коллекцию игрушечных автомобильчиков. Потому бизнес-ангелы стараются минимизировать риски, например, вкладываясь небольшими долями в несколько проектов и привлекая для совместных инвестиций других бизнес-ангелов, образуя таким образом разветвленные сети.

Допустим, наш талантливый ученый нашел своего бизнес-ангела, они договорились. Бизнес-ангелу понравился проект прибора, ученому — его доля в будущей компании, которая складывается из экспертной оценки стоимости принадлежащей ему интеллектуальной собственности. Через некоторое время готов промышленный образец. Создается компания, подбирается управленческая команда, пишется бизнес-план.

Бизнес-ангел, пользуясь своими связями, знаниями, опытом, ищет на рынке фонд посевных инвестиций, который согласится инвестировать в стартап. Фонд тоже очень рискует, связываясь с молодой компанией. У фирмы есть работающий прибор, звучное название, юридический адрес, банковский счет, но нет гарантий, что команда управленцев, которая только формируется, сможет грамотно вывести новый товар на рынок и сделать компанию прибыльной. Задача фонда — сделать компанию привлекательной, повысив ее капитализацию, и продать, получив прибыль на свои инвестиции. Потому фонды посевных инвестиций тоже минимизируют риски, тоже вкладывают деньги небольшими долями в большое количество проектов, надеясь на то, что удачные покроют убыточные.

Постоянная игра с рисками делает венчурные деньги очень дорогими. Привлекая венчурный капитал, маленькой, но дерзкой компании приходится расставаться с более чем половиной своих акций. Кроме того, фонд оставляет за собой право вмешиваться в текущую деятельность фирмы, менять ее управленческую команду, а то и всю стратегию развития.

Но, предположим, фонду посевных инвестиций изобретение понравилось и он согласен рискнуть. Команда управленцев, которую удалось привлечь в проект, пообещав за их труды опцион, начинает поиск потенциальных покупателей на международных рынках и находит их в Сомали, Ираке и на Кубе. Компания подыскивает производственную площадку. Для того чтобы начать массовое производство и коммерческие продажи, требуется очередная порция инвестиций. На этом этапе в капитал компании входит еще и венчурный фонд. Прибыли в компании пока нет, но растет портфель заказов, и венчурный фонд инвестирует в создание складских запасов.

Через пару лет компания наконец начинает приносить прибыль. Следующий раунд венчурных инвестиций должен помочь ей расширить производство и увеличить объемы продаж. Кроме того, менеджмент намерен усовершенствовать свой продукт.

Заводик пыхтит, открываются филиалы в Латинской Америке, растут обороты, прибыль. Недалеко и до IPO, но компанией заинтересовывается крупный международный производитель и предлагает продать ему фирму за огромные деньги. После изнурительных экспертиз и переговоров сделка наконец-то совершается. Довольны все — изобретатель, бизнес-ангел и венчурные фонды, получившие в итоге от 20 до 50 % годовой прибыли на свои инвестиции.

Так картина выглядит в идеале. На самом деле, по американской статистике, 60 % технологических стартапов становятся банкротами, еще 30 % сливаются с другими компаниями и всего 10 % становятся настолько успешными, что компенсируют потери венчурных инвесторов от вложений в неудачные проекты.

Принято было считать, что до 2005 г. в России не было рынка венчурных инвестиций. Так называемые венчурные фонды, созданные в стране еще в начале 1990-х гг. при поддержке Европейского банка реконструкции и развития, предпочитали не инвестировать в рискованные технологические стартапы, а развивать «более понятные» компании из сферы IT, ретейла и пищевой промышленности. Не летали над Россией и бизнес-ангелы. По крайне мере, не летали в нужном количестве, известные случаи можно было пересчитать по пальцам. Например, американский частный инвестор Эстер Дайсон, которую называют бабушкой российского Интернета и крестной матерью отечественного IT-рынка, помогла развитию таких компаний, как «Яндекс», «ТерраЛинк», «Элвис+», IBS и DPI Group.

Говорят, что бизнес-ангелам мешало не столько отсутствие свободных денег, сколько ущербное законодательство и неразвитая судебная система, неспособная отрегулировать отношения хозяев интеллектуальной собственности и инвесторов. Трудно было, например, разобраться в вопросах, как оценить и на каких условиях передать бизнесу интеллектуальную собственность, созданную на государственные деньги в государственных научных институтах. Ученые и изобретатели как огня боялись «хапуг-бизнесменов, которые оставят их без штанов», а бизнесмены, в свою очередь, не желали связываться с разработками, которые неизвестно кому принадлежат.