Читать книгу "Гримпоу и перстень тамплиера - Рафаэль Абалос"

— Будет лучше, если мы перейдем в мои покои. Там вы сможете подробнее рассказать мне о своих намерениях. Кроме того, полагаю, вы желаете пообщаться с глазу на глаз, — сказал настоятель, не обратив внимания на дерзость юноши.

Монахи вышли из церкви друг за другом, словно строй муравьев, в полной тишине, по ближайшей лестнице, которая вела в спальню — длинную комнату с высоким деревянным потолком, где из мебели были только соломенные тюфяки, лежавшие на полу друг против друга. Никаких одеял, чтобы защищаться от холода, а маленькие оконца спальни оставались открытыми всю ночь, и комнату наполнял ледяной воздух гор.

Брат Бразгдо остался молиться в церкви, а Дурлиб и Гримпоу последовали за настоятелем в глубь аббатства. Выйдя во двор, они убедились, что снегопад прекратился и что на небе, куда Дурлиб и Гримпоу устремили взгляды, появились просветы, через которые между облаками просачивалось сияние звезд.

Они вернулись в главное здание через маленькую дверцу в углу двора, прошли по узкому короткому коридору, тускло освещенному масляной лампой под потолком. Вскоре они попали в одну из галерей, освещенную факелами, и вдруг перед их глазами возник лес арок и колонн ни с чем не сравнимой красоты. Гримпоу остановился, разглядывая одну из колонн. На ней была вырезана человеческая фигура, окруженная хищными зверями, под барельефом — надпись, которую он с легкостью разгадал, несмотря на то, что она была на латыни:

DANILELEM CUM LEONIS

Настоятель, удивленный любознательностью Гримпоу, остановился и спросил:

— Ты знаешь, что означает это изображение?

— Это пророк Даниил, которого за преданность Богу враги бросили в ров со львами, — ответил Гримпоу.

Дурлиб посмотрел на него с тем же удивлением, что и настоятель.

— А проглотили ли львы пророка Даниила? — Настоятель испытующе поглядел на юношу.

— Нет, не проглотили, — сказал Гримпоу. — Ангел, посланный Господом Богом, закрыл львам пасти, и они не причинили Даниилу никакого вреда.

— Кто рассказал тебе эту историю? — удивился настоятель.

Гримпоу понимал, что не может рассказывать о чудодейственной силе камня, который висел у него на шее, и решил сказать, что причиной всему Дурлиб; тем самым он изменит отношение настоятеля к своему другу, вдобавок настоятель станет щедрее, когда придет время менять серебряные монеты на лошадей из его конюшни. Так что юноша, не колеблясь, ответил:

— Когда мы жили в горах, Дурлиб много рассказывал мне о Боге.

Дурлиб залился румянцем, но, как и всякий раз, когда ему приходилось выпутываться из подобных передряг, уверенно прибавил:

— Да я всего-то пересказал мальчонке пару историй, которыми со мной как-то поделился брат Бразгдо на монастырской кухне.

Настоятель недоверчиво взглянул на них.

— Еще меньше меня радует, что в воровской лачуге, где вы коротали зимы, всуе поминалось имя Божье, — сказал он и двинулся дальше.

Они миновали сводчатые аркады галереи, оставив позади капитулярий, и наконец вошли в промерзшую квадратную комнату, стены которой источали запах сырости и жженого воска.

Настоятель зажег свечи в канделябре, стоявшем на столе рядом с Библией, часословом и какими-то свитками, и жестом велел им сесть на стулья, перед которыми стояло кресло с высокой резной спинкой, а сам расположился в этом кресле с величием патриарха.

— Значит, вы намереваетесь покинуть здешние места на рассвете?

— Именно так, — подтвердил Дурлиб. — Я уже давно подумываю о том, что хижина в горах не лучшее место для такого человека, как Гримпоу, и что я не хочу, чтобы он провел свою жизнь, шатаясь от одной деревни к другой, как это делал я сколько себя помню.

— И вы решили пойти в Страсбург в самый разгар зимы?

— Страсбург — богатый, процветающий город. Там мы найдем место, чтобы жить честно, как я уже говорил. Я знаю дорогу, по которой мы перейдем горы совершенно безопасно.

Пока Дурлиб и настоятель беседовали, Гримпоу с любопытством всматривался в заглавия манускриптов, лежащих на столе, и не мог не удивляться тому, что без каких-либо сложностей понимает написанное.

— Ты знаешь, если бы он захотел, то вполне мог бы надеть монашеское платье нашего ордена и остаться здесь послушником. Так поступают многие юноши, как благородного происхождения, так и обычного, с тех самых пор, как был основан наш монастырь, больше трех веков назад.

— Да я и сам ему сто раз советовал, а совсем недавно даже брат Бразгдо говорил ему об этом, но Гримпоу слишком свободолюбив, чтобы подчиняться и приносить себя в жертву строгим правилам вашего ордена.

— Бог захотел разделить людей на знать, священников и рабов, — сказал настоятель, смотря на Гримпоу. — Первые служат оружию, последние — первым, только у священников есть высшая привилегия служить Богу. Ты всего лишь раб, а свобода, о которой говорит Дурлиб, не более чем иллюзия.

— Может, так и есть, но Гримпоу отказывается покидать меня, и я тоже не хочу лишать себя его компании, — откровенно признался Дурлиб.

— А ты ничего не хочешь сказать? — спросил настоятель у Гримпоу.

— Думаю, из меня не выйдет хорошего монаха, — незамысловато ответил юноша.

— Ну что ж, поступай, как тебе хочется. Вижу, ты такой же упрямец, как и твой учитель. А теперь расскажите-ка мне, о чем вы хотели поговорить наедине, — сказал настоятель, развалившись в кресле и сплетая пальцы на коленях.

Дурлиб откашлялся.

— Нам нужны два лучших жеребца из вашей конюшни.

— Ты прекрасно знаешь, что лошади из церковных конюшен не продаются, — сказал настоятель, не выказав и толики удивления.

Дурлиб правой рукой быстро вытащил из потайного кармана монеты мертвеца, как будто показывая некий трюк, и выложил их на столе. Испуганный настоятель приподнялся в кресле и выпучил глаза, когда серебро засверкало в бледном свете свечей.

— Где ты их взял?

— Украл уже давно у одного венецианского торговца шелком в окрестностях города Молвилер, — без запинки ответил Дурлиб.

Настоятель взял одну монету в руки, поднес к лицу и начал тщательно рассматривать.

— В том, что это серебро, сомнений нет, но я никогда не видел ничего похожего на эти странные знаки.

— Так мы получим наших лошадей? — спросил Дурлиб, чтобы избежать лишних вопросов о происхождении монет.

— Сегодня же ночью поговорю с ключником. Завтра вы заберете двух жеребцов из наших конюшен и получите еды в дорогу.

— А ваше благословение и рекомендательное письмо епископу Страсбурга? — спросил Дурлиб, торопясь воспользоваться щедростью настоятеля.

— Я выполню оба ваших желания утром.

Обмен всегда происходил одинаково: Дурлиб высказывал свои пожелания, а настоятель говорил о невозможности их выполнить, и тогда Дурлиб выкладывал на стол какую-нибудь драгоценность, почти всегда перстень или золотой браслет. После чего настоятель, уже без лишнего манерничанья, давал все, о чем его просили. Гримпоу подумал, что, наверно, таким же образом все обстояло у настоятеля и с дамой его мечтаний.