Читать книгу "Тяжелым путем - Лидия Чарская"

Андрей Аркадьевич хлопотал около жены; то подавал ей воду, то подносил к её носу флакон с нюхательными солями, и, растирая ей спиртом виски, утешал ее, как ребенка:

— Полно, радость моя, полно, деточка… Ангел мой… да перестань же ты плакать, ради Бога… Посмотри лучше, какие узоры я выбрал для твоего костюма… Здесь будут бабочки… Тут цветы… Там прекрасная большая птица, огромная ласточка — вестница весны. И все это разрисую на ало-розовом фоне. — Не правда ли, прелестно?

— Пре-еле-естно! — всхлипывая, пролепетала Нетти, мгновенно приходя в себя и заинтересовываясь рисунками, сделанными для неё мужем на длинных полосах атласа.

— Ну вот, ну вот и прекрасно! Деточка успокаивается, деточке лучше. A теперь я принесу моей крошке валерьяновых капель для полного успокоения. Сию минуту принесу.

И высокая широкоплечая, немного сутуловатая фигура Андрея Аркадьевича исчезла за дверью.

Едва только молодой художник вышел из комнаты, слезы Нетти исчезли совсем. Злая, мгновенно побледневшая от охватившего ее бешенства, вскочила она с кресла и, с ненавистью глядя в глаза Ии, закричала на всю комнату:

— Ну, уж этого-то я вам никогда не прощу, дражайшая сестричка! И отплачу за все, за все!

— Что такое? Чего не простите? За что хотите мне отомстить? — пожала плечами несказанно изумленная её словами Ия.

— Не притворяйтесь, пожалуйста, и не корчите из себя воплощенную невинность. Вы думаете, я не слышала, что вы говорили здесь?

— Мудрено было не слышать, раз вы подслушивали у двери, — тонко улыбнулась Ия.

— Ха, ха, ха, — зло расхохоталась Нетти, — ну, да, подслушивала, если хотите, и ничуть не стыжусь. Что ж из этого? В иных случаях даже необходимо прибегать к таким мерам, когда на тебя клевещут близким людям тайные, подпольные враги…

— Подпольные враги?.. Бог знает, что вы говорите, Нетти!

— Говорю то, что думаю, и не считаю себя отнюдь виноватой перед вами, a что правда глаза колет некоторым особам, разыгрывающим из себя святош, так это — неоспоримая истина, — съехидничала молодая женщина.

— Мне остается только уйти из комнаты, потому что я, кажется, раздражаю вас одним моим присутствием, — спокойно произнесла Ия, направляясь к двери.

— A я все-таки не забуду вам никогда того, что вы нажаловались на меня André и отплачу вам, повторяю, за все ваши козни. Во мне недаром течет итальянская кровь и предки мои никогда не прощали нанесенной им обиды! — гордо, не совсем естественным тоном, становясь в позу трагической актрисы, произнесла Нетти, смеривая Ию с головы до ног.

Последняя только снова пожала плечами, едва удерживаясь от улыбки. Не чувствуя за собой никакой вины, она не нашла нужным оправдываться перед золовкой и, сухо кивнув головой Нетти, вышла из студии, оставив ее одну.

Глава IV

— Смотри-ка, Иечка, кого я тебе привел!

Весь запушенный снегом, Андрей Аркадьевич стоял на пороге прихожей в то время, как Ия с детьми собиралась идти на обычную ежедневную прогулку.

— Катя! Катя! — радостно вырвалось у Ии и с просветлевшим лицом она обняла младшую сестренку.

Счастливая, радостная, смеющаяся стояла Катя перед сестрой. Около двух месяцев не видались они.

Ии не было времени навещать сестру. Она вся ушла в заботы по дому, a главное по воспитанию Нади и Журы, довольствуясь теми короткими известиями, которые приносил ей о младшей сестре Андрей Аркадьевич, навещавший Катю. Он несколько раз порывался взять к себе в отпуск сестру, но всякий раз Ия его отговаривала от этого:

— Не надо, Андрюша, не надо… Катя, хотя и очень изменилась к лучшему, стала много сдержаннее и серьезнее за последнее время, но, в сущности, она все-таки слишком шаловлива и «непоседа», чтобы не беспокоить Констанцию Ивановну и Нетти, — каждый раз находила она один и тот же мотив, одну и ту же отговорку не брать Катю гостить в дом брата.

В сущности, молодая девушка опасалась совсем другого. Не шаловливости Кати боялась она, a новых недоразумений, могущих вспыхнуть между Нетти и младшей сестренкой, таких же недоразумений, жертвой которых все чаще и чаще являлась теперь сама Ия.

— Нет, уж Бог с ней, пусть посидит лучше в пансионе, благо, не одна она там, многие девочки остаются на праздники в интернате. По крайней мере, подальше от греха, — решила молодая девушка, стараясь побороть в себе желание провести день-другой в обществе младшей сестры, — a на лето вместе на Волгу поедем, поселимся в Яблоньках у мамы под крылышком, — утешала она себя тут же розовой надеждой.

И вот, вопреки её решению, Катя была здесь, сияющая, радостная, возбужденная.

При одном взгляде на её счастливое личико у Ии не хватило духа упрекать Андрея Аркадьевича за то, что он привез, не спросив её совета, младшую сестру.

— Ha все Рождество!.. Ha все праздники отпустили!.. Ты подумай, Иечка, Андрюша безо всяких разговоров увез до самого Крещения. Вот-то радость! Лидия Павловна даже наставления не успела прочесть, как мне надо держаться в гостях. Живо-живо на извозчика и марш-маршем… — трещала Катя. — Наши все тебя просили поцеловать. A особенно Шура Августова и Зюнгейка тоже… Зюнгейка даже письмо написала тебе ужасными каракульками, да я впопыхах в интернате его забыла… Ах, Иечка, если бы ты только знала, какой у нас рев поднялся в отделении, когда Лидия Павловна нам объявила, что ты совсем оставила место и не вернешься к нам… A Зюнгейка даже на чердак плакать убежала, говорит, там под шум ветра не так слышно будет. Ей чуть за поведение кола не поставили за это. A новая классная дама ничего себе, добрая, тихая, только разговаривать не любит много… Все сидит и молчит…A Шура-то, Шура как изменилась! Совсем другая стала и с твоей карточкой (у меня ее выпросила) даже ночью не расстается, под подушку к себе кладет… A к Зюнгейке отец-башкир приехал. Важный такой, седой, в халате и тюбетейке. И всем «ты» говорит, и начальнице, и инспектору… И еще новость… Оля Глухова палец себе проколола булавкой… Резали палец-то, нарывать стал… ужас какой!.. A y Ворг, помнишь Соню Ворг, черненькая такая, бабушка умерла в прошлое воскресенье. На похороны Соню возили…

Точно из рога изобилия, сыпятся слова из малинового ротика Кати. Смуглое личико девочки разгорелось и пылает ярким румянцем. И горят ярко, как звездочки, черные жизнерадостные глаза.

— Ах, душки какие! Вот картинки-то! Маленькие человечки, как вас зовут? — внезапно заметив Надю и Журу, приходит в неописуемый восторг Катя.

— Батюшки, да ведь они двойняшки! — весело кричит она, вызывая этим всеобщий хохот.

— Дева Мария, да неужели же это — Катя? Ta самая маленькая Катя, которую я мельком видела спеленатой на руках нашей соседки Юлии Николаевны? — прозвучал позади собравшейся в прихожей маленькой группы певучий голос Констанции Ивановны.

— Ах, Боже мой, Катя! Но она прелестна! — с обворожительной улыбкой вскричала Нетти и экспансивно бросилась на шею гостье. — Душка моя! Можно вас поцеловать?