Читать книгу "Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу - Иван Охлобыстин"

Самая старшая – Анфиса. Она спортивная, добрая, хотя немного бестолковая. Ей тяжело дается учеба, но Анфиса очень много читает. Она все отдаст, бессребреница, работящая. Ее маленький Савва обожает, считает второй мамой. Она его быстрее всех убаюкивает.

Вторая – Дуся. Она очень похожа на мою прабабушку Софью Филипповну, с характером и себе на уме. Класс ей как-то объявил бойкот, Дуся подумала две минуты и сама объявила бойкот классу. Потом с ней заново все стали дружить. Она учится очень хорошо. У нее все так аккуратно в шкафчике… Но вспыльчивая, просто огонь. Петь очень любит.

У нее в школе был православный утренник, и одна девочка исполнила песенку про елочку, другая про зайчика, а потом Дусю спросили:

– А ты какую рождественскую песенку споешь?

– Про любовь.

Дуся вышла в центр зала и запела: «А я пила горькое пиво, улыбаясь глубиной души, так редко поют красиво в нашей земной глуши».

В зале наступила полная тишина. И только отец Стефан, человек с юмором и образованный, знал, что это Вертинский, и одобрил:

– Браво! – сказал. – Бис!

А я чуть не прослезился от счастья. «Вот, – думаю, – какой я хороший воспитатель, Макаренко сейчас нервно локти кусает». Ведь я когда детей вожу, у меня в машине всегда музыка правильная играет – это я так их образовываю, пытаюсь привить вкус к настоящему и вечному. А то, что сейчас дети слушают: «Блестящие», «Хрустящие», «Свистящие» – срам какой-то, прости Господи!

…Варечка – та пошла в мою любимую бабушку Машу, которая меня воспитывала. Необычайно добрая, не по годам умная, редкого обаяния девчонка. В каждой секции, куда мы приходили записываться, все мальчики, за редким исключением, после первого знакомства предлагали ей руку и сердце.

Вася у нас в семье первый мальчик, и когда он появился, девки его измучили. Он кусался, отбивался от них. Сейчас хорошо рисует. Он мальчик очень нежный, тоже хочет родительского внимания, но ему его достается меньше, чем девчонкам. Потому что девчонки хитрее и своего добиваются, а Васе делать это как-то неловко.

Такова наша мужицкая доля.

Пятая – Иоанна. Девочка-сталь. Набедокурит, я спрашиваю:

– Нюша, это ты сделала?

Набычится, сложит губки куриной попкой и говорит:

– Да.

Никогда не врет и ничего не боится. Они с Васей лучшие кореши, постоянно тусят вместе. Я им купил солдатиков, всяких гоблинов, рыцарей, и они замки строят. А еще в папу и маму играют. Как-то просыпаюсь и слышу: «Папа, иди в магазин». Спросонья думаю: «Господи, куда же мне идти-то надо?» А оказывается, это Нюша с Васей играют. Она очень смешливая девчонка, но с железным характером. Ох, даст она шороху кому-то в жизни.

Савва – самый последний. Это своенравный толстощекий блондин, чрезвычайно избалованный, мамой как хочет, так и крутит. Папу толком признал через полтора года жизни – начал на колени садиться, а так – только мама. Если я Кысу обнимал, то сердился, ногой топал.

Мы живем в небольшой четырехкомнатной квартире. В общем-то, нормально. У нас дети так воспитаны – они довольствуются тем, что есть. Прекрасно понимают слова «нет денег», потому что знают, что при любой возможности мы будем их баловать.

Девочки хотят быть принцессами, при этом кикбоксингом занимаются. У меня долг перед Анфисой – ей джинсы надо купить, с дырками. А Дуся платье хочет, такое же, как у мадам Адамс в нашем любимом фильме «Семейка Адамс».

Они помогают маме, купают младших, вытирают пыль. Оксанка периодически ругается, что они, мол, лентяйки такие, плохо убирают. Дети тоже между собой скандалят. Особенно Анфиса с Дусей. Последний раз они так сильно повздорили, что Оксанка не выдержала и говорит: «А теперь лайте, раз не умеете разговаривать!»

И она заставила их гавкать друг на друга. Да, Кыса иногда бывает жесткой гражданкой, но злой никогда. Никогда не срывается на крик, не шлепает детей в тупом остервенении, хотя и устает безумно. Весь дом на ней. Три раза в неделю она встает в шесть утра и везет детей причащаться в Саввино-Сторожевский монастырь. И в загородную школу детей возит тоже она. И еще она каждый день с ними уроки делает, готовит, рисует иконы.

Читает ребятам перед сном. При этом успевает еще с подружками поговорить по телефону.

От нянь мы отказались, лишь иногда вызываем. Ксюха считает, что они формально относятся к детям. Сейчас нам помогает Валентина Степановна, которая недавно вышла на пенсию. И Кыса хоть немного отдыхает, когда она приезжает.

А я с детьми долго находиться не могу – устаю. Если Кыса меня оставляет с чадами одного, то у меня ощущение, что я на галере был. Шум беспрерывный, беготня, что-то бьется, летит, скрипит, взрывается. Надо одновременно отвечать на сто вопросов. Катастрофа, в общем. Но с другой стороны – крайне полезно. По-настоящему начинаешь понимать, как ей тяжело. «Кыса моя, давай сходим куда-нибудь вдвоем, а то я так устал», – говорю жене, когда она возвращается.

Но, оставшись вдвоем, мы начинаем скучать по дому. Вот, например, на десятилетие свадьбы поехали в Венецию. Посетили все музеи, выставки, концерты, все биеннале, накатались на гондолах, наелись пиццы, напились сицилийского белого вина, обсудили «Грозу» Джорджоне. Все сделали, что могли. А дальше – скукота. Сидим в роскошном гостиничном номере с видом на собор Святого Марка и оставшиеся два дня детям эсэмэски шлем: «Приматы, как вы там? Плохо нам без вас».

В общем, мы обычная семья. С Кысой ссоримся периодически, но не сильно. Главная ссора состоялась сразу после свадьбы. Мы тогда поспорили, кто круче – Брюс Уиллис или Стивен Сигал. В итоге чуть не разошлись.

Началось с того, что я за завтраком возьми и брякни:

– Брюс Уиллис – круче всех в Голливуде и его окрестностях!

Ксюха чуть не поперхнулась от возмущения.

– Да он младенец по сравнению с Сигалом!

– Стивен! Да он играть не умеет, только конечностями сучит!

– А Брюс лысый!

– А Стивен нелепый!

Неделю потом не разговаривали. И с тех пор только потявкиваем друг на друга. А куда ссориться? Шестеро детей…

Сейчас я буду решать квартирный вопрос. Мне уже один раз Лужков отказал… За меня просили Марк Захаров, Олег Табаков, Олег Ефремов, Евгений Колобов и Константин Райкин. Большое письмо составили. Я даже ездил квартиру смотреть, потом Лужков сказал: нельзя. Почему, я не понял, а уточнять постеснялся – ну нельзя и нельзя. По тем временам мы жили не шумно, у нас только четверо детей было. Но сейчас пора расширяться. На государство надежды мало, треп один, бумажная могила. Надо самому зарабатывать. Мы рожали – нам морочиться. Страха нет.

Лично мне ничего не надо. Кыса, наверно, права: по сути, я панк. Что есть – и того много. Я привык ночью работать или в машине. Но девочки скоро подрастут, станут гостей водить, хорошо, чтобы у них были свои комнаты. Я ведь – архаичный самец, в семье добытчик, хочу, чтобы дети были веселые, визгливые и балованные и ни в чем не нуждались. И, конечно, желаю им счастья. Но для меня понятие счастья – одно, для них оно может быть совсем другим. Я попытаюсь под них подстроиться.