Читать книгу "Тень берсерка - Валерий Смирнов"

А мэру в башку пришли. И он доблестно воплотил их в жизнь. Приказал в целях жесточайшей экономии отправить детей на каникулы чуть ли не до весны, а в школах отключить отопление. Подрастающее поколение обрадовалось самым естественным образом, в отличие от господина губернатора. Как это мэр посмел с ним не посовещаться, самостоятельно что-то решать? Губернатор тут же высказался, что учение — это свет даже во тьме при наших экстремально-дефективных условиях, и приказал: зимним каникулам до весны не быть!

Однако когда отопление в школах включили, в отличие от людей, системы почему-то не выдержали как всегда мудрых решений руководства. Длительные зимние каникулы состоялись на радость детворе и горе родителям. Пришлось им, как обычно, расплачиваться из собственных карманов за решения сверху. Зато в некоторых школах заодно сделали косметический ремонт, на что бы никогда не пошли, если бы не прорвавшиеся трубы и поднявшиеся дыбом полы. Правда, в этом году пока никто не выключает отопление в школах, но иди знай, какая команда поступит завтра.

Лично у меня с завтрашнего дня отпуск. Сережа прав, мы ведь несколько лет практически без выходных. Он тоже будет отдыхать. И моя пресс-группа. Пойдет ли в отпуск Марина — это решать Рябову. А куда бы отправиться отдыхать? На Канары — пошло и избито, в Грецию пусть малоимущие едут, какие там курорты еще бывают, может, в Париж махнуть, раздавить бутылку в «Фоли Бержер»? Ну уж нет, я недавно слышал пламенный призыв поддерживать отечественного производителя, поэтому чуть было не приобрел один из самовозгорающихся телевизоров, в моем арсенале такого оружия нет, вместе с сигаретами нашей табачной фабрики. В общем, пора не по Парижам — Нью-Йоркам шастать, а, проявляя патриотизм, любоваться красотами родной земли.

Почему нет? Есть прекрасный город Косятин, лежащий в окружении лесов. Пятьдесят тысяч населения, которому впору жить исключительно за счет туризма. Тем более, в Косятине масса достопримечательностей, в частности, техникум измерительных приборов и развалины монастыря неподалеку от него. Мне очень хочется полюбоваться этими шедеврами зодчества, а значит, нужно вплотную готовиться к предстоящему отдыху.

— Марина, — пользуюсь пресловутым телефонным правом, подготовь приказ. На время моего отпуска фирму возглавляет Голубенко.

— А я? — в голосе Марины слышатся решительные нотки.

— Это не ко мне, сама понимаешь... Дальше. Через два часа у меня должен быть руководитель пресс-группы. Позвони в «Снежинку», пригласи Афанасьева. Да, вот еще что. Где сейчас Воха?

— С Рябовым.

— Доложился, значит... Все, Марина. Да, самое главное...

— Знаю. Не переживай, кофе будет крепким.

Я ценю себя как руководителя исключительно за то, что мои подчиненные понимают меня с полуслова. Пора собираться. Но чтобы благополучно покинуть дом, мне нужно разминуться с Педрилой и найти талисман для так называемого школьника. Чего бы всучить этому будущему золотому медалисту?

Узрев самый настоящий талисман в верхнем ящике стола, я сразу понял: вручая его Гарику, подчеркну ту самую преемственность поколений, по поводу которой один из работающих на меня независимых журналистов регулярно тошнит по телевизору. В самый раз, пора радовать Сабину.

Моя самая драгоценная из двух половин возлежала среди кровати «Людовик», где при большом желании можно было бы сыграть в мини-футбол. Завидев супруга, Сабина отложила книгу и стала иллюстрировать собой то самое тихое семейное счастье, от которого я всю жизнь активно шарахаюсь. Еще бы, муж ночевал дома, стоит ли от жизни требовать большей радости?

— Дорогой, — улыбнулась жена. — Завтракать будешь?

— Обязательно.

— Сейчас сварю кофе.

— И покрепче. А что ты читаешь? — проявляю чрезмерный интерес к заботам жены, как и положено примерному семьянину.

— Стихи. Игоря Северянина.

— Я так и знал, — деланно закатываю глаза. — Давно замечал за тобой нездоровую тягу. То Платонова читала, Андрея Белого, помню, тоже, а теперь за очередного взялась...

— О чем ты говоришь? — на всякий случай встревожилась жена.

— Сабина, ты хорошо себя чувствуешь? — беспокоюсь о состоянии здоровья супруги, будто не знаю, что главнее заботы, чем бегать по врачам и косметическим салонам, у нее нет. Даже магазины — и те стоят на втором месте.

После моего вопроса, заданного мягким вкрадчивым тоном, здоровье лежащей Сабины пошатнулось на глазах. Жена на всякий случай ощупала свое лицо, почему-то без ежедневной страшной питательной маски зеленого цвета, и с явным испугом спросила:

— О чем ты говоришь?

— О твоем нездоровье, — тихо замечаю в ответ. — Душевном, естественно. Переживаю, отчего это тебя в последнее время на некрофилов потянуло?

Сабина спрыгнула с кровати, словно я не словесно раскрыл ей глаза на известную некоторым литературоведам истину, а довольно активно всаживал в зад далеко не те иголки, которые как-то втыкивал в нее один доктор с корейской фамилией при явно вологодской морде.

Жена одарила меня царственным взглядом оренбургского происхождения, после которого стало окончательно ясно, как мне здорово удалось восстановить семейную атмосферу, присущую нашему дому.

Результат не замедлил сказаться. Сваренный заботливой супругой кофе напоминал своим вкусом помои общепитовского разлива. Визит Гарика в столовую окончательно внес свою лепту положительных эмоций за завтраком. Мой сын заявился с таким видом, словно собирался получать от любимого папы остро необходимый талисман исключительно в качестве наследства.

Поверх майки с донельзя страшной харей Гарик нацепил плечевую кобуру с никелированной хлопушкой «Вальтер». Ничего удивительного, говорят, каждый сын хочет походить на своего родителя, вдобавок я больше чем уверен — внешний вид Гарика свидетельствует и о том, что наше среднее образование дает позитивные плоды. В его годы, помню, дети мечтали после школы пойти в моряки и космонавты, я о большем счастье, чем инженер, не задумывался, а сегодня... Слышал я разговоры деток во время недавних именинок Гарика. Все о новых профессиях мечтают, кто о банкирской, кто решил в хозяева универмага податься, ну а мой сынок нацеливается стать киллером. Видать, слово ему нравится, о пресловутой преемственности поколений думать почему-то не хочется, хотя «ассенизатор» звучит не менее загадочно, чем «киллер».

Бережно извлекаю из кармана талисман и как можно торжественнее поясняю:

— Этот самый древний из всех знаков достался мне тридцать с лишним лет назад. И с тех пор мне во всем сопутствовала удача. Только ради тебя от сердца, можно сказать, отрываю.

— А как он называется? — Гарик с опаской посмотрел на таинственный знак, боясь неловким прикосновением разбудить дремлющие в нем таинственные силы.

— Пифагор называл его пентальфой. Кельтские жрецы — стопой ведьмы. Этот знак служил печатью самого мудрого из царей — Соломона. Он считался крестом домового в средние века. Задолго до этого вавилоняне использовали его как магический брелок, дарующий безопасность. Он служил знаком Бога-отца у друидов.