Читать книгу "Кирасир. Двуглавый Орел против турецких стервятников - Василий Панфилов"

– Эт да, Григорич, – крякнул капрал, – славно-то как получается, а? И это, у нас сегодня ишо что есть?

Пошуршав вытащенным откуда-то из недр старенького камзола листком, чиновник сверился…

– Нет, мы на сегодня всё, отвоевались.

– Тогда по маленькой, а?

– Моя Глафира меня… Хотя, какого лешего – повод-то есть, не придерётся!

* * *

Турнир прошёл великолепно – опыт из будущего, да опыт местный – и получилось прямо-таки эпично даже по меркам избалованного Петербурга. Впрочем, сам попаданец самокритично признавал, что средний уровень дотянул максимум до уровня Дня города где-нибудь в провинции, хотя и были определённые прорывы. Ну и самое главное – Елизавета вновь стала улыбаться, так что император ходил сияющий.

– Пётр Фёдорович, ты тут на турнир деньги выделял… – начал разговор Рюген.

– Как же, тридцать тысяч. Ты если свои вложил, так не стесняйся, я верну, – быстро сказал Пётр, – знаю ведь твою щепетильность, да и брал ты мало для такого-то праздника.

– Да нет, – удивился Вольгаст, – вернуть излишки хочу.

– Да много ли их? – махнул рукой император.

– Тридцать пять тысяч.

– Чеего?!

– Тридцать пять тысяч, – с терпеливым видом повторил попаданец.

– Я слышал, но откуда?!

– Ну как откуда? Я ж тебя спросил – можно ли привлекать меценатов, так ты ответил:

«– Делай что хочешь, праздник полностью на тебе с Павлом».

– Так я и развернулся – билеты купцам продавал да пожертвования собирал.

– Какие пожертвования, какие меценаты?! – вскочил император, диким взглядом глядя на Грифича.

– Ну как же – подошёл вон к Шувалову и спросил – не хочет ли тот выделить средства на награды кулачникам, а я за то на кубках велю писать, что, дескать, – «На средства графа Шувалова», да в газетах пропишу о нём, как о меценате… Ну и к остальным так же.

– То есть ты ЗАРАБОТАЛ на турнире?!

– Ну да.

Вместо ответа император тоненько, истерично захихикал. Смеялся он долго, с подвываниями. Отсмеявшись, сказал:

– Ну о всяком я слышал, но чтобы на празднике зарабатывали… Да ещё и норовили потом вернуть деньги… Оставь себе – заслужил.

Уже уходя, Игорь снова услышал хихиканье и слова:

– Ну, Калита[12], а не князь!

* * *

Забавную информацию о Грифиче-Калите Пётр поспешил сообщить супруге…

– Говорю тебе, душа моя, – за-ра-бо-тал! Говорит ещё: «А куда деньги надо сдавать?»

– Ой, уморил! – супруга императора по-бабьи всплеснула руками, заливаясь хохотом.

Пётр сидел довольный, время от времени пародируя Грифича, отчего супруга снова начинала смеяться.

– Да, Петенька… Знать, хороший ты император, если такие люди считают за честь тебе служить, – серьёзно сказала женщина, – как там наш принц говаривал? А! Великого руководителя окружают великие люди, посредственного – второсортные, а скверного – ничтожества.

* * *

Деньги князь поделил – двадцать пять тысяч взял себе, пять тысяч раздал помощникам в качестве премий и пять тысяч – Павлу.

– Держи, ты их честно заработал.

– Мне? – неверяще спросил мальчик, которому пока не доверяли подобных сумм.

– Тебе, тебе, – ворчливо ответил Игорь, – и не выёживайся – их ты честно заработал. Захотел бы подольститься, дал бы больше, а это твоё.

Вместо ответа Павел порывисто обнял Рюгена.

Глава 4

Заработок на турнире заставил Петербург говорить. И если вельможи и какая-то часть иностранцев откровенно иронизировали над «купеческими» замашками принца, то выходцы из небогатых Германии и Скандинавии отнеслись с восхищением – подобная рачительность им очень импонировала. Впрочем, бедные русские дворяне в большинстве своём (а они в большинстве своём и были бедными) были солидарны с немцами.

Вообще тягу к мотовству и прожиганию жизни русских дворян он здесь как-то не слишком замечал – хотя много о таком читал. Мотовством отличались прежде всего те, кому это богатство пришло в руки без особых хлопот, – вроде тех же Разумовских и прочих выскочек. Ну а средний русский дворянин просто не мог шиковать – не на что… Голодать они не голодали, но пустые щи для большинства были едой привычной.

Так что умение заработать там, где остальные только тратят, людям скорее понравилось. Докатилось и до Европы – и отношение разделилось очень резко. Фридрих отозвался весьма одобрительно – он и сам был тем ещё скопидомом. Франция же и Испания напечатали целую серию карикатур и фельетонов, порой достаточно оскорбительных. Остальные европейские страны отреагировали по-разному, но значительно мягче, без особого восторга и негатива.

– Ну ты и хозяйственный! – гулко смеялся Емельян, хлопая Игоря по плечу.

– А что делать, Емеля, – философски ответил тот, – как вспомню всех этих Разумовских и прочих… фаворитов, так аж материться хочется. Нельзя баб на трон! Вот сам посуди – будет она любовника или любовников золотом осыпать?

– Вестимо, – согласился Пугачёв, – хучь прошлую императрицу вспомни, хучь Анну. Только разве мужик на троне не будет любовниц заводить?

– Да даже если и будет, – фыркнул Рюген, – то не настолько золотом осыпать, да и к управлению их редко подпускают. А эти… сам же видел, когда мужчине за… такое деньги дают, то нормальным он остаться не может. Ну и будет доказывать себе и окружающим, что он не только за стати выбран, да в дела государственные лезть. Да и баба сама может его подталкивать, нужно ж ей окружающим доказать, что выбрала она его не за… данные осеменителя, а за ум…

– Погодь, – прервал разговор Пугачёв, – я своим втык дам.

Отъехав от князя, он принялся «давать втык», и до попаданца доносились только редкие:

– Вашу мать… Рази ж вы калмыки какие… Конная гвардия…

Что поделать – должность у человека такая, всё-таки поручик в Конной гвардии…

Во время мятежа Пугачёв проявил себя блестяще и главное – на глазах у высокопоставленных особ. Вот и получилось так, что донской казак стал вахмистром Конной гвардии, а позже, проявив себя на очередной войне, – поручиком и кавалером ордена Александра Невского. И кстати – ясно было, что это не предел для его карьеры. Если уж к человеку благоволит сам император, его супруга и Наследник – это о многом говорит…

Не пропал и Потёмкин, который дослужился до подполковника того же полка и фактически был его командиром. Фактически – потому что полковником Конной гвардии числился сам Пётр. Да и сам попаданец имел звание поручика в Конной гвардии. В дела полка он не лез, но исправно получал немаленькое жалованье.