Читать книгу "Бизерта - Юрий Шестера"

* * *

Быстро уходили от беженцев, толпившихся на верхней палубе судов, берега Крыма. Вот и они скрылись из глаз. И только верхушка горы Ай-Петри еще долго блистала на солнце своим снежным покровом, как будто ярче хотела врезаться в их память. Но вскоре скрылась и она. И лишь одна надежда на возвращение в родное Отечество была единственной нитью, связывавшей их с покинутой Россией.

Однако «Генерал Корнилов» взял курс не на Константинополь, а направился в Ялту и Феодосию, где Врангель хотел лично проверить успешность погрузки войск на суда и своим присутствием ободрить и поднять их дух. За ним следовал флагманский корабль адмирала Дюмениля, временно исполнявшего обязанности командующего французской Средиземноморской эскадрой. Ведь это именно он перед началом эвакуации Врангеля из Крыма дал телеграмму Фрунзе*, командующему Южным фронтом Красной армии, в которой предупреждал, что в случае возникновения каких бы то ни было попыток его войск создать помехи эвакуации частям белой армии французское командование предпримет соответствующие ответные меры.

И снимаясь с якоря уже в Феодосийском заливе и беря курс на Константинополь, французский крейсер «Вальдек Руссо» произвел салют наций из двадцати одного выстрела — последний прощальный салют Андреевскому флагу в русских водах. Крейсер «Генерал Корнилов» ответил ему равным количеством выстрелов…

Закончился исход русских кораблей из Крыма. Последними, 4 и 5 ноября, были вывезены войска, отошедшие к Керчи.

Уходивший флот не имел больше национальной принадлежности, поскольку его флаг не принадлежал отныне суверенному государству. Поэтому к Константинополю корабли подходили уже под флагом Франции — страны, предоставившей им возможность базироваться в ее территориальных водах. И только развевающиеся Андреевские флаги на их кормовых флагштоках свидетельствовали о том, что корабли этого многострадального флота покинули Россию.

Глава II

Константинополь

На другой день после выхода из Севастополя ветер посвежел и на пока еще небольших волнах появились белые пенистые барашки. А уже на следующий день разразился жестокий шторм. Вздымались высокие волны, вдоль которых тянулись пенные шлейфы срываемых порывами ураганного ветра верхушек волн.

Командир и старший офицер «Гневного» были на мостике, удерживаясь за планширь* его ограждения, чтобы не упасть при резких кренах корабля, когда палуба уходила у них из-под ног.

— Нам-то, Степан Петрович, еще ничего, — громко произнес старший офицер, стараясь перекричать завывания ветра, — а вот экипажи наших малых миноносцев времен еще Русско-японской войны хлебнут лиха по полной программе. Ведь у них водоизмещение-то почти в пять раз меньше нашего.

— Ничего страшного, Владимир Аркадьевич. Эти миноносцы хоть и не так велики, но довольно остойчивые, способные противостоять стихии. Мой старший брат командовал одним из таких в Порт-Артуре и, как рассказывал мне, попадал и не в такие переделки. Да что там — миноносцы времен Русско-японской войны, когда он же, командуя одним из первых миноносцев этого класса кораблей типа «Або», этим карликом по сравнению даже с миноносцами, о которых вы упомянули, смог четверть века тому назад привести его в составе Средиземноморской эскадры под командой адмирала Макарова* в Порт-Артур. Каково?!

— Я, Степан Петрович, склоняю свою далеко еще не седую голову перед мужеством моряков его экипажа…

— Но заметьте, Владимир Аркадьевич, — продолжил командир, в очередной раз успев ухватиться за планширь ограждения мостика при резком крене корабля, — что эти миноносцы, преодолевая разгулы стихии, были-то все-таки на ходу. А вот за «Жаркого», честно говоря, беспокоюсь — ведь он с разобранными машинами, без электрического света идет на буксире у плавмастерской «Кронштадт». И швыряет его сейчас с борта на борт так, что не приведи Господи. Да что это я, собственно говоря, распинаюсь перед вами? — удивился он сам себе. — Ведь вы же и сами опытный моряк и знаете это не хуже меня. А посему лишь молю Всевышнего, чтобы выдержали его буксирные тросы. Иначе…

И Степан Петрович, сняв фуражку, перекрестился.

— А тут к тому же, — озабоченно продолжил он, — по распоряжению командующего флотом его командира и старшего офицера, поскольку эсминец идет на буксире, перевели на время перехода из Севастополя в Константинополь на один из транспортов, оказавшийся практически без командного состава. Дело-то, конечно, нужное, однако «Жаркий» сейчас находится под командой лишь старшего инженера-механика, оставшегося верным своему кораблю, в отличие от его механиков, сошедших на берег. Правда, Бантыш-Каменский — офицер толковый, — уточнил командир.

Старший офицер, вздохнув, неопределенно произнес:

— В море-то всякое бывает, Степан Петрович… А в жестокий шторм может произойти и такое, что не приведи Господи.

Тот согласно кивнул головой.

* * *

Выйдя поздним вечером в море, огромный «Кронштадт» вел на буксире «Жаркий», а за ним еще два катера — истребителя подводных лодок и парусную яхту, но уже без экипажей.

Неожиданно корабль вздрогнул от сильного удара, чуть было не став, по образному выражению его команды, на дыбы. Все тут же выбежали на верхнюю палубу: море в огнях, мечущиеся лучи прожекторов, крики о помощи, резкие команды…

Как выяснилось позже, болгарское судно «Борис» водоизмещением около двух тысяч тонн с беженцами из Севастополя на борту по каким-то причинам стало выполнять неожиданный маневр и оказалось прямо перед носом «Кронштадта», и тот врезался в его борт, несмотря на то что оба судна были хорошо освещены. «Кронштадт» тут же дал задний ход, и «Жаркий», продолжавший движение по инерции, врезался под его нависающую над уровнем воды корму. В течение нескольких мгновений радиоантенна и рея большой мачты рухнули, шлюпки были раздавлены, рубка помята.

«Борис» же, протараненный «Кронштадтом», стал погружаться. Французский буксир, сопровождавший колонну русских судов, принял сигнал «SOS», поданный «Борисом», и, подойдя к тонущему судну, спустил шлюпки для спасения людей. В то время как «Кронштадт» уже сделал это.

Однако на этом неприятности для «Жаркого» не закончились.

Погода портилась, а на другой день разразилась буря. С восходом солнца сигнальщики миноносца доложили, что парусная яхта за его кормой исчезла. Шторм оторвал и истребителей, но так как людей на них не было, их и не стали искать.

Главный боцман первым заметил, что один из двух буксирных тросов, идущих от кормы «Кронштадта», лопнул.

— Выдержит ли второй? — заволновался старший инженер-механик.

— Может быть, выдержит, а может быть, и нет… — неопределенно пожал плечами боцман, так как старый моряк знал, что в море никогда нельзя ни в чем быть уверенным.

И все-таки и второй трос лопнул. Это все сразу же почувствовали, так как от беспорядочной качки стали кататься по палубе помещений вещи и мебель, а стоять, не держась за что-либо, стало невозможно. И «Жаркий», без действующих машин, без света, беспомощный, остался один в разбушевавшемся море, в то время как громада «Кронштадта» удалялась в темноте ночи…