Читать книгу "Большая волна - Галимов Брячеслав"

– Йока, жена моя!..

Так свершился брак Такэно и Йоки, на лесной поляне, в кедровом лесу, в нарушение всех правил и обычаев.

Полоса леса на склоне горы

С двух сторон Радужную долину омывали две быстрые речки; в долине раскинулся город, княжеская столица, а замок самого князя находился вниз по течению, за перешейком, где в последний раз расходились реки перед тем, как окончательно сойтись в кипящем потоке в узкой котловине между гор. Из города к замку вела дорога, вымощенная тесаным камнем, таким гладким, что она сияла на солнце.

Не считая въездной башни со стеной от берега до берега, в городе никаких укреплений не было, потому что бурные речки сами по себе являлись препятствием для врагов, а кроме того, в случае опасности жители могли укрыться в княжеском замке, который был неприступной цитаделью.

В столице было шесть улиц: по одной – вдоль каждой реки, и четыре – поперечных; на первых двух улицах жили знатные и богатые люди, на остальных четырех – народ попроще. Дома знатных людей имели террасы, выходящие к реке, а с другой стороны этих домов находились обширные сады и многочисленные хозяйственные постройки.

На поперечных улицах стояли сплошные ряды маленьких домишек, за которыми прятались крохотные дворики с погребами и сарайчиками.

Обоз, следовавший во дворец князя, с трудом пробирался по одной из двух продольных улиц города. В этот утренний час множество народа уже сновало здесь: приходящие слуги торопились в дома своих хозяев, разносчики сгибались под тяжестью корзин, набитых снедью, и кувшинов с чистой родниковой водой, угольщики катили тележки со своим нехитрым товаром.

На перекрестке продольной и поперечной улиц образовался затор: угольная тележка внезапно потеряла колесо и упала набок. Уголь рассыпался по дороге, прохожие старались его обойти; княжеский обоз вынужден был остановиться.

Такэно, раскрыв рот, смотрел на это столпотворение, – никогда раньше он не видел столько людей.

– Уважаемый дедушка Сотоба, неужели в городе всегда такая сутолока? – спросил он старика, ехавшего вместе с ним на головной телеге обоза.

– Э-э-э, Такэно, разве это сутолока? Посмотрел бы ты на то, что будет твориться через час на торговых улицах, когда откроются все лавки и мастерские, – такие будут толкотня и шум! Тут, в городе, столько жителей, что муравьям, право слово, просторнее в их муравейнике, чем здешним людям, – отвечал Сотоба, с неодобрением глядя на уличную суету.

Такэно хотел спросить, какой же прок людям жить хуже, чем муравьям, но Сотоба продолжил разговор совсем о другом.

– Послушай, Такэно, ты хочешь стать воином, и я постараюсь представить тебя князю. Это не просто, – кто ты, и кто князь, – но я надеюсь, что в память о моих былых заслугах и из уважения к моим годам наш князь согласится принять тебя. Однако, оказавшись во дворце, ты должен неукоснительно соблюдать те правила поведения, о которых я толковал тебе дома. Уважаемый Сэн разрешал тебе некоторые вольности и не обуздывал твою юношескую горячность, как следовало бы. В результате ты уже совершил один поспешный поступок, к тому же, нарушающий все правила приличия, – женился на Йоке без согласия старших, женился, невзирая на свой и ее, в сущности, детский возраст.

– Но я, но мы… – хотел возразить Такэно и осекся.

– Вот видишь, ты даже способен перебить старика, – осуждающе сказал Сотоба.

– Простите меня, – склонил голову Такэно.

– Я-то прощу. С тех пор, как Сэн пришел ко мне и привел тебя и Йоку, вы для меня все равно что моя семья, а в семье прощаются многие проступки. Однако князь – иное дело. Он нам господин, он – милостив, но и суров, а потому не склонен прощать провинности. Для того чтобы не оступиться в самом начале пути, каждое мгновение помни о том, Такэно, что князь выше тебя во всех отношениях: по положению, по опыту, по знаниям, по мудрости и по многому, многому, многому другому.

Ты вырос в деревенской общине, и вы, конечно, почитали своего старосту и подчинялись ему, – а как же иначе, ведь он потому и стал у вас старостой, что вы его уважали и готовы были ему подчиниться. Ваш долг был слушаться и почитать его, а староста выполнял свой долг перед вами – разумно и бережно управлять вашей жизнью.

Но сколько людей жило у вас в деревне? Наверняка меньше, чем ягод на молодой вишне, только начавшей давать урожай. А теперь представь себе, какое количество деревьев растет в княжеском саду, – и за всеми нужен присмотр, все они нуждаются в уходе, дабы не болеть, не сохнуть, но каждый год цвести и приносить плоды.

Как тяжелы обязанности садовника! И если его деревья еще перестанут повиноваться ему, вздумают расти, где и как им захочется, то садовник может не справиться. Сад погибнет, садовник потеряет свое лицо. Смерть страшна, а жизнь без лица невыносима. Неизвестно, кому хуже – тому, кто мертв, или тому, кто живет невыносимой жизнью.

Потому, снова говорю я тебе, – должно всем исполнять свой долг. Наш князь правит нами достойно и умело: он защищает нас, следит за порядком, входит в рассуждение спорных вопросов, заботится об общем хозяйстве, – великие боги, какое множество дел у князя! От своих великих трудов он поседел раньше срока, он изранен в боях, но не теряет мужества.

Помимо прочего, не забывай, Такэно, что князь втрое старше тебя; по жизненному опыту ты перед ним младенец, он в отношении тебя – глубокий старик. К старикам же надо относиться почтительно не только из уважения к их заслугам, но и преклоняясь перед мудростью старцев. Старики бывают забывчивыми, немощными, странными, но не бывает глупых стариков, ибо устами их говорит не ум, но время, – а время выше ума, также как вечность выше времени… Однако ты зеваешь, Такэно? Тебе скучно?

– О, нет, уважаемый дедушка Сотоба, – поспешно подавил зевок Такэно. – Просто я не выспался.

– Хорошо, Такэно, я не буду утомлять тебя скучными словами, раз ты и сам все знаешь… Вот он, княжеский дворец, уже виден за перешейком.

* * *

Во дворце к князю можно было попасть длинным или коротким путем. Длинный путь вел через кружную анфиладу комнат, одна красивее другой, проходил через три внутренних дворика с облицованными плитами водоемами и заканчивался в зале для приемов, который по своей отделке считался непревзойденным во всей стране. Длинным путем к князю водили послов, которых надо было поразить величием и великолепием дворца правителя. Так было принято повсюду, и князь признавал это разумным.

Но неразумным было вести по длинному пути своих людей, и уж совсем глупо было вести по этому пути гонцов со срочными вестями, поэтому существовал короткий путь, хотя и неприглядный, но заканчивающийся в личных комнатах князя.

Длинный путь во дворце называли «красивым», короткий – «быстрым». Такэно и Сотобу привели к князю по «быстрому пути». «Следуй моему примеру», – шепнул старик у дверей в княжеские покои.

Двери раздвинулись. Сотоба сделал два шага вперед и пал ниц.