Читать книгу "Помпея ХХ века - Елена Мищенко"

На следующий день я отправился к Нине Михайловне. Прощание было довольно холодным.

– Заключение получите в канцелярии, командировку отметите там же.

Остальные поручения я выполнил за два дня и отбыл в Киев. Там меня ждали многочисленные интересные дела.

В дальнейшем большинство моих командировок было связано с Восходом. В Крым я ездил обычно раз в две недели, а, бывало, и чаще, уж слишком много влиятельных организаций курировало этот объект, и кляузы сыпались одна за другой. Когда же пошло строительство Дворца культуры, то я не вылезал из стройки. Объект стоил пять миллионов рублей, по тем временам очень большие деньги. Вывели коробку, смонтировали ультрасовременное сценическое оборудование и мощные кондиционеры. Я уже потирал руки, так как стройка была поистине уникальна. Но тут грянула перестройка. К чему она привела – знают многие жители Крыма. Пошли издержки демократии. Вырубили виноградники. Искалечили институт виноделия, уничтожили селекционную генетическую лозу, директор института виноделия не выдержал и покончил с собой. Экономика Крыма была подорвана. Крупные стройки стали замораживать. На мои письма в Крым из Филадельфии никто не отвечал. Наконец мне удалось уговорить моего бывшего коллегу великолепного архитектора Юрия Михайловича Ржепишевского заехать в Восход и сделать фотографии Дворца культуры. Эти фото и комментарии к ним произвели на меня ужасающее впечатление. Коробку этого недостроенного огромного здания стали растаскивать. Разбирали кирпичные стены, альминские блоки, железобетонные и металлические элементы, даже тележки от поворотного круга на сцене и те кто-то утащил. В общем – полная разруха, и, что самое печальное, что эта разруха в самом центре благоустроенного поселка. Все это было потом, а мы, дорогой читатель вернемся в 60-е годы.

ПОЛИКЛИНИКА УЧЕНЫХ

Шел 1961 год – год страшных юбилеев. Двадцать лет с начала самой ужасной войны. Двадцать лет со дня дикой расправы над мирными жителями в Бабьем Яру. Трагедию Бабьего Яра активно замалчивали, на месте расстрела упорно продолжали сооружать парк культуры и отдыха. Евреев, приходивших на это место в годовщины расстрела, чтобы помянуть своих близких, помолиться за усопших, прочесть Кадиш – поминальную молитву, хватали на месте, сажали в воронки, отвозили в районные суды, где их приговаривали к пятнадцати суткам за нарушение общественного спокойствия.

Шел 1961 год – четвертый год моей самостоятельной деятельности. Начало года вышло очень насыщенным. Во-первых, у меня были интересные объекты – типовой и экспериментальный кинотеатры. Во-вторых, я познакомился с ребятами из Купы, у которых была масса любопытных мероприятий. В третьих, я стал готовиться к поступлению в Союз архитекторов. Поступал в Союз я в феврале. Само поступление было для меня несложным и прошло гладко. Нужно было быть автором не менее трех построенных, или типовых, или экспериментальных объектов. У меня их было намного больше. С большинством членов правления я был знаком, с некоторыми через отца, с некоторыми по совместной работе. Архитекторам Милецкому и Гопкало я рассчитывал и проектировал солнцезащиту для их киевских зданий. Характеристики мне дали достаточно хвалебные. Их написали наш директор Косенко и наш архитектурный лидер Панько, несмотря на наши с ним конфликты на почве настольного тенниса (см. «Лысый-1»).

Союз архитекторов сулил нам определенные льготы: участие в некоторых заказных конкурсах, лишние двадцать метров жилой площади (их никто не давал, но и отбирать, если они были, вроде бы тоже не могли). Союз имел три дома творчества – в Суханово под Москвой, в Зеленогорске под Ленинградом и в Гаграх – в Абхазии. И, наконец, члены Союза прикреплялись к поликлинике ученых – достаточно престижному лечебному учреждению. Членский билет я получил ко дню Советской Армии, к 23 февраля. Это было очень удачно, так как не надо было организовывать специальную традиционную вечеринку. Сразу после этого я пошел оформляться в поликлинику ученых.

В поликлинику мы пришли вместе с Виктором – моим старым приятелем-коллегой-юзом, с которым мы вместе поступили в Союз. В регистратуре нам сказали, что мы для начала должны пройти общее обследование у пяти врачей. Но нам повезло – группа молодых людей из Академии наук проходила в эти дни ежегодные профилактические обследования, мы могли к ним присоединиться. Нам дали бегунки. Процедура эта была очень морочливая. Настоящие больные, сидевшие на стульчиках в коридоре, или стоявшие у дверей кабинетов, защищая эти двери от резвых посетителей, встречали нас крайне неприветливо.

То и дело слышались заискивающие голоса:

– Я на медосмотр. Мне буквально на пять минут.

– Всем на пять минут. И так уже два часа торчим. Два доктора наук пролезли без очереди.

Тут оживился пожилой лысый мужичок:

– Я тоже доктор наук. Мине положено тоже на прием без очереди.

– Мине, мине, – прошипел со злобой типичный замученный кандидат, закрывая своей хилой грудью двери и сразу переходя на ты. – Сразу видно, какой ты сильно ученый. На прием без очереди будешь ходить к своим приятелям, а здесь люди лечиться пришли. А ну-ка покажи бумагу – какой ты доктор.

– Дык что я с собой все дипломы должон носить?

– Должон, должон! А если нету диплома, сиди в уголочке тихо и не кашляй, в смысле не выступай. А то вообще в конце очереди поставим. Мы по лысине в академики не принимаем.

Конец этой острой научной дискуссии я так и не услышал, потому что подбежал Виктор.

– Я тебе занял очередь к урологу в двадцать седьмой кабинет. Она уже подходит.

Через десять минут я оказался в кабинете уролога. Он производил впечатление мягкого обходительного человека.

– А, здравствуйте, здравствуйте. На что жалуетесь?

– Ни на что. Мне, собственно, нужно пройти медосмотр.

– Чудесно. Ну а как вообще ваши успехи?

– Спасибо. Все в порядке. Проектирую различные здания, занимаюсь научной работой.

– Хорошо. Рад слышать. Ну а как вы писаете?

– С большим увлечением.

– Чудесно. Тогда мы только потрогаем вашу простату и все. Это совсем не больно. Опустите брюки и все, что под ними, и станьте на коленки на эту кушетку. Так сказать, в позу инфлягранти. Нагнитесь, – лопотал он, натягивая резиновую перчатку. – Чудесно. Сейчас я слегка потревожу ваш анус, но это совсем не больно, – сказал он вводя палец.

В это время открылась дверь, вошла полная дама с тетрадкой в одной руке и ручкой в другой и спокойно воззрилась на наши упражнения.

– Софья Михайловна, – заверещал мой лекарь. – Почему вы вошли без стука?

– Это вы мне? Интересно! Если я к каждому буду стучать да разрешения просить, то вы все здесь с голоду поумираете. Лучше слушайте сюда внимательней. Есть два разных пайка. Набор номер один: кура потрошенная второй категории, полужирная бройлерная мороженная, мука пшеничная второго сорта один килограмм, крупа перловая – один килограмм. Консервы овощные ассорти – одна банка.