Читать книгу "Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов"

Несколько минут после этого диалога мы сидели молча, я читал какой-то обрывок газеты, а он искоса поглядывал на меня и что-то записывал в блокнот или делал вид, что записывает, пока не пришел контролер, которого он вызвал после неожиданно затянувшейся неловкой паузы.

Рассматривая этот газетный обрывок, я тоже, конечно же, его не читал, а наблюдал за Рашидом. Он еще надеялся, что я клюну на его приманку и начну выспрашивать у него подробности и тем самым завязну в следственных хитросплетениях, в которых такие, как он, были профессионалами. Простились мы молча, но взгляды наших скрестившихся, как два клинка, глаз сказали друг другу о многом.

Глава 12

Теперь, лежа в купе поезда, я отчетливо видел перед собой выражение глаз этого мусора и слышал его слова, а главное, клятву, которую у нас в Дагестане даже самые ярые мусора никогда не бросают на ветер, и вспомнил все то, что я тогда пережил, уже находясь в камере, после «откровений» Рашида.

Неожиданно мои воспоминания прервали возгласы, доносившиеся из всего вагона: люди встречали наступивший Новый, 1988 год. Двое моих юных провожатых-мусоров тоже отмечали в купе через стенку, где ехали молодые девчата-учительницы на стажировку в Баку. Лишь старый мусор-боров охранял меня, лежа напротив и читая какой-то журнал. Для таких, как он, праздник случался лишь тогда, когда другим выпадало горе. Это — особый сорт легавых. Они рождены от союза ведьмы с дьяволом, наверно поэтому им всегда чуждо все человеческое.

Я вновь углубился в свои воспоминания, пока сон не сморил меня. Проснулся я под утро от удушающего кашля, когда состав уже подходил к Сапунчинскому вокзалу города Баку. В вагоне все мирно спали после веселой встречи Нового года. Молодых мусоров в купе не было, зато майор был на стреме. Одетый и даже обутый в начищенные до блеска яловые сапоги, он лежал на противоположной от меня нижней полке и неусыпно наблюдал за мной сквозь еле приоткрывшиеся веки. В этот момент мне было не до игр в кошки-мышки, поэтому я встал и, резко выйдя из купе, направился в сторону ближайшего тамбура.

Этот демон тут же выскочил за мной, но я успел забежать в туалет и закрыть за собой дверь на засов. Приведя себя в порядок, я собирался выйти, но, услышав какой-то спор за дверью, задержался. Мое настроение улучшилось: сукин сын ругал своих коллег за то, что они бросили его одного и ушли пьянствовать и заниматься развратом на всю ночь. На это они отвечали ему спокойно, что мы, мол, и тебя звали с собой. Ведь ты же сам видишь, что человек очень болен и ему отдохнуть хочется, а не бежать. Сам ведь говорил, что он не сегодня-завтра Богу душу отдаст, так чего же ты боишься оставить его одного в покое?

Долго еще, наверно, не закончилась бы их ссора, если б я резко не открыл дверь туалета. Споры тут же смолкли, но в купе этот старый козел решил прочесть мне нотацию. Я плохо себя чувствовал, да и от него мне уже ничего не было нужно, поэтому и ответил ему достаточно резко:

— Слышишь, ты, мусор, оставь меня в покое, иначе пожалеешь о многом. Видишь, я одной ногой уже в могиле и терять мне нечего, так что остерегись!

Видимо, в определенные, отчаянные минуты жизни человека абсолютно спокойно высказанная им угроза может иметь куда более сильный эффект, нежели если бы эта угроза была на самом деле приведена им в действие. Так что мои слова достигли цели и он уже до конца пути ко мне почти не придирался, да я и повода ему для этого не давал.

Глава 13

С каждым днем мне становилось все хуже и хуже. Все чаще меня посещали мысли, которые понемногу подтачивали меня изнутри. Неужели на этой земле я самый страшный грешник? Почему так жестока ко мне судьба? Когда я был полон сил и энергии, она упрятала меня в тюрьму, а как подкралась смерть — выпустила на свободу. К чему такая свобода?

Лишь ради одной цели в жизни, которая и придавала мне силы, я еще как-то умудрялся сохранить свой внутренний потенциал. Этой неукротимой силой стала любовь к женщине, любовь к моей Джамиле. Один Бог знает, как я мечтал тогда увидеть ее, и, если бы было угодно Всевышнему, чтобы меня не стало, я бы умер, но в ее теплых объятиях…

Из Баку нам предстоял одиннадцатичасовой переход на пароме на противоположный берег Каспия, в Красноводск. Был сезон штормов. За весь путь кровохарканье не прекращалось ни на секунду, некогда было даже расслабиться и подремать. Все ныло и болело до тех пор, пока паром не бросил якорь и не пришвартовался в порту Красноводска.

Через несколько минут мы оказались уже на земле Средней Азии. Первое, что сразу бросилось в глаза, — это всегда милые моему сердцу горы, которые были прекрасно видны в этот светлый и солнечный январский день. Новые впечатления потеснили болезнь и дурные предчувствия. Красноводск нас встретил зимним солнцем. Хотелось двигаться только вперед, навстречу неизвестности, лишь бы хватило сил.

До самого вечера мы проторчали в грязной и холодной припортовой гостинице, пока не пришел поезд, но и здесь оказалось не лучше. Кругом вонь, грязь, детский плач и нищета. Я с детства никогда не был привередлив — приходилось видеть разное, и не один год, поэтому особого внимания на все это не обращал. С каждым часом поезд уносил меня в глубь Средней Азии, и, когда силы почти покинули меня и казалось, что я уже не доберусь до желаемой цели, у меня возник план побега.

Бежать в таком состоянии не просто глупо, а абсурдно. Отсутствие денег, документов, адресов я бы еще сумел восполнить за сутки, потолкавшись по восточному базару любого из азиатских городов, но вот мое здоровье? Его, к сожалению, кроме как больничной койкой, поправить было нечем, да и то я не знал, оставался ли у меня еще на это шанс или нет. Но вот что я знал наверняка: в каком бы состоянии я ни пришел к жене, она поднимет меня на ноги. Не знаю, откуда во мне была такая уверенность. Наверно, все же от Бога, люди от меня давно отвернулись.

Теперь, когда я окончательно определил, что мне предстоит делать дальше, на душе стало так легко и спокойно, что мое состояние тут же заметили мои провожатые.

— Так бывает, — вынес свое заключение майор, — когда остается совсем немного до смерти. Так что нам, возможно, придется сдавать его не в ЛТП, а в морг.

Он говорил это в моем присутствии намеренно, чтобы каждое слово могло дойти до моего сознания. Но этот дебил в тот момент даже не мог себе представить, что это лишь сыграет мне на руку. Поскольку меня уже «видели в могиле», я стал пользоваться относительной свободой передвижения по вагону. То есть мог уже сам, без присмотра или сопровождения пойти в туалет, постоять в тамбуре, подышать свежим воздухом, выходя из вагона, когда поезд делал неожиданные остановки у светофоров.

В общем, я понемногу усыпил бдительность моих провожатых и стал все чаще пропадать в купе проводника, познакомиться с которым мне не составило большого труда, — сказалась многолетняя практика искателя приключений.

Глава 14

Заключенный так же неизменно приходит к попытке бегства, как больной к кризису, который исцеляет его или губит. Исчезновение — это выздоровление. А на что не решишься, лишь бы выжить? Постепенно я узнал от проводника и нарисовал в туалете на клочке бумаги весь маршрут, который мне предстояло преодолеть от места, где я находился в данный момент, до Самарканда. Наш поезд Москва — Ташкент, который пересекал вдоль почти всю Среднюю Азию, в том числе и Самарканд, оказался оптимальным средством передвижения. Я знал это тем лучше, потому что сам когда-то с Лялей добирался туда на таком же поезде.